Майкл Стэкпол: Я — джедай!

Каамаси подошел к саараи-каар и стал перед ней на одно колено:

— Дженсаарайи — это ваше порождение. Вы создали их и все учение на основе того, чему сами были обучены ранее, — Элегос говорил тихим вкрадчивым голосом, хотя уверенно и уважительно. — Вы — первый саараи-каар, но вам наверняка дорога память других, чтобы уважать их и подвиг их самопожертвования.

Она пару раз моргнула, затем кивнула:

— Да, это так.

Я прикрыл глаза — все факты начали складываться в моей голове в единую картину. Когда я лежал у ее ног, я внушил ей образ Тайриса, увиденный мной во сне, потому что я узнал в ее стиле боя манеру джедая-анцати. Я сделал это инстинктивно и совсем не прислушался к ее удивленному «Учитель?», когда она замерла. Она видела меня, мою форму, серебристый клинок моего меча и рассматривала меня если не как моего деда, то уж явно как кого-то, кто пришел завершить дело, начатое Нейаа Халкионом. Но как я ни старался, я не мог припомнить, чтобы видел ее в том сне.

Элегос сложил ладони:

— Те, кто дорог тебе, были твоими учителями и друзьями. Ты винишь в их гибели представителя рода Халкионов и других джедаев, один из которых был очень похож на меня, правда?

В голос женщины вернулись резкие нотки:

— Да, — она резко выбросила палец в мою сторону, указывая на меня: — Это Халкион убил моего учителя и моего мужа в тот день, затем оставил нас в покое. Им было наплевать на нас, на то зло, которое они нам причинили. Они должны служить жизни и всему живому, но они бросили нас, лишний раз доказав, насколько лживы джедай. Мы уже знали об этом — наш учитель говорил нам, — что мы когда-то разделились. И пришествие джедаев сюда, на Сусевфи, просто-напросто доказало: все, чему он учил нас, — истинная правда.

Люк поднял вверх руки раскрытыми ладонями вперед:

— Подчас правда — это вопрос точки зрения.

Гнев блеснул в глазах саараи-каар:

— Тебя там не было. У тебя нет точки зрения.

Я уже собирался упомянуть о своем сне, когда Элегос подался вперед и положил ей руку на колено:

— Зато у меня есть. И хотел бы ею с вами поделиться.

Она пристально посмотрела на Элегоса:

— Ты — не тот джедай.

— Да, тем джедаем был не я. Но я поделюсь с вами секретом — я поделюсь с вами доверием, чтобы вы могли вернуть его мне. Я знаю, что вы не хотите никому причинять боль, вот почему я могу доверять вам. Я заставлю вас принять мое доверие, чтобы вы не причиняли боль сами себе.

Люк вопросительно покосился на меня, но я уверенно кивнул ему:

— Он знает, что делает.

Голос саараи-каар понизился под грузом подозрений:

— Что вы собираетесь сделать?

— У каамаси есть дар: значительные воспоминания очень ценны для нас и мы храним их. А при определенных условиях мы можем ими поделиться. Мы обнаружили, что среди нашего народа мы можем свободно обмениваться ими, но с не-каамаси требуется посредничество джедаев. Я думаю, это благодаря их восприимчивости к Силе, и любой из нас, кто близко знакомится с джедаем, обладает особой привилегией — он может передавать свои мемнии этому джедаю.

Он повернулся и схватил меня за руку, подтягивая меня к себе.

— Я знал этого человека под различными именами, и одно из них было Кейран Халкион. Он — внук Нейаа Халкиона. Нейаа — это тот самый Халкион, джедай, которого вы называете убийцей, а каамаси, который был с ним в тот день, был моим дядей. Мой дядя передал, мне мемнию того, что тогда произошло, поделившись со мной воспоминанием о смерти своего друга. Вот моя точка зрения на те события, и я поделюсь ею с вами в надежде, что вы примете ее.

Саараи-каар указала рукой на Элегоса:

— Покажи мне это воспоминание.

Элегос стоял, не отпуская мою руку:

— Я не знаю вас достаточно хорошо, чтобы передать вам это воспоминание, но я знаю Кейрана, чтобы поделиться мемнией с ним, а вы знаете, что он сможет спроецировать образы в ваше сознание.

— Ты хочешь, чтобы я поверила Халкиону? Ты просишь слишком много, каамаси.

Элегос пристально посмотрел на нее:

— Разве я прошу многого, если это может освободить вас от тяжелой ноши, которая давит вас более сорока лет? Разве я прошу многого, если он не убивал ваших товарищей, хотя легко мог это сделать? Особенно учитывая то, что именно в этом вы его и обвиняете? Ваша предосторожность достойна восхищения, но не позволяйте ей быть барьером для обретения большей истины.

Она поколебалась, затем коротко кивнула:

— Давай посмотрим, и я подумаю.

— Хорошо, — Элегос посмотрел на меня. — Подготовьтесь.