Майкл Стэкпол: Цена риска

— А дедушка тогда тоже еще не родился?

— Нет, еще не родился, — усмехнулся Джастин и продолжил: — И тогда-то один очень плохой человек, звали его Стефан Амарис, разрушил Звездную Лигу. С тех пор многие пытались снова воссоздать ее силой оружия, было много войн и пролилось много крови.

— Ив одной из этих войн ты и потерял свою руку?

— Это произошло незадолго до последней войны, но давай не будем об этом. — Джастин нажал кнопку на пульте, и на экране появилась странная картинка. Другой кнопкой он убрал звук. — Посмотри, Кай, перед тобой Солярис-семь, или иначе «Мир Игр». Это место называлось так потому, что люди играли там в войну. Этим занимались все, и каждый хотел только одного — стать чемпионом. Как раз незадолго до возникновения последней войны мой правитель Хэнс Дэвион и приказал мне принять участие в битве за звание победителя. Я прибыл на Солярис-семь, и вот эта битва. Смотри, Кай.

Мальчик посмотрел на экран, и Джастин почувствовал, как он вздрогнул от увиденного.

На видеоголограмме, смонтированной и показанной по всей Внутренней Сфере еще десять лет назад, был виден Джастин в своем «Центурионе» и противостоящий ему такой же устрашающий гуманоидного вида «Грифон». Битва происходила на специальной арене, называемой «Завод», где все здания и сооружения по масштабам равнялись тридцатиметровым управляемым боевым машинам.

Отсутствие звука делало картину битвы двух человек, помещенных внутрь гигантских искусственных тел, напоминающих человеческие, устрашающей, жуткой, какой-то нереальной.

— В «Грифоне» находился Питер Армстронг, смелый боец, но он доверился плохому человеку, который не мог научить его ничему хорошему и умному.

На экране возникло изображение «Центуриона», выходящего из-под обломков. Его правая рука, превратившаяся в ствол пушки, нацелилась на «Грифона». Тот же в свою очередь широко расставил руки.

— Армстронг думал, что моя правая рука представляет собой всего лишь легкую пушку, и давал мне шанс сделать первый выстрел.

Из ствола вырвалось сильное пламя, и броня на груди «Грифона» разорвалась. Он пошатнулся и выстрелил. Ракеты, пущенные с установок, расположенных на левом плече, забарабанили по броне «Центуриона»,

не причинив ему никакого вреда. Последующие выстрелы «Грифона» из ПИИ вообще не достигли цели. Робот был весь окутан дымом, идущим из пусковых установок, но даже сквозь этот дым отчетливо видны были повреждения. На его груди почти не оставалось защитной брони, и любому было ясно, что робот Армстронга обречен.

— Он считал меня трусом и хотел убить. У меня же не было мысли убивать Армстронга, все, что я хотел, — это побыстрее закончить битву.

Даже теперь у Джастина перехватило в горле, когда он увидел, как «Центурион» осыпал «Грифона» лавиной огня. Второй залп орудий «Центуриона» сорвал броню с правой руки «Грифона». Снаряды вгрызались в сделанные из искусственных волокон мышцы и кости боевой машины. ПИИ выпал из искалеченной руки «Грифона» на землю и взорвался, осыпанный градом снарядов, выпущенных Джастином из автоматической пушки.

«Центурион» нацелил на «Грифона» лазер средней мощности, и вспыхнувший ярко-красный луч насквозь прошил его, повредив кожух термоядерного двигателя. Возникший пожар грозил пожрать сердце боевой машины.

Взрывом отбросило лицевую часть брони «Грифона», и впервые Джастину остро захотелось не видеть того мрачного финала, который так часто превращал его сон в ночной кошмар. Ему захотелось увидеть, как Питер Армстронг перелезает из кабины в катапульту, но вместо этого впереди только языки пламени. Он видит, как «Грифон» валится навзничь и огонь лижет его, превращая человекоподобный механизм в глыбу закопченного металла.

Джастин остановил картинку.

— Кай, Питер Армстронг погиб в этой машине. И я не хотел его убивать. Скажу больше: я хотел, чтобы он остался жив. Не знаю, была ли у него семья, дети, такие же, как ты и твои сестры и брат. Возможно, у него была жена, такая же красивая, как твоя мать, или братья и сестры. Точно мне это неизвестно, но я могу представить, как плакали родители, узнав о его гибели.

Увидев вздрагивающие губы Кая, Джастин обнял сына.

— Запомни, сынок, запомни навсегда: убить человека очень тяжело. Убив человека, ты никогда не будешь чувствовать себя спокойно, и было бы отвратительно, если бы это было иначе. Невозможно избавиться от чувства горечи или вины. Я впервые смотрю запись этой битвы, до сего дня я никогда не прикасался к ней, но она не раз снилась мне, превращая мой сон в кошмар. Питер Армстронг не должен был умереть, а произошло это из-за того, что Филип Капет внушил ему дурацкую мысль, что боевую машину покидают только трусы.