Майкл Стэкпол - Темный прилив-1 - Натиск

Консоль у главного монитора издала короткий сигнал, и на переднем дисплее «крестокрыла» появилась небольшая рамка, выделившая какой-то далекий объект. Гэвин обозначил его в качестве цели и посмотрел на характеристики и изображение, возникшие на второстепенном мониторе. На первый взгляд объект можно было принять за астероид и спокойно проигнорировать, но Гэвин решил, что тот слишком уж симметричен. Он отчетливо напоминал зерно — с небольшим утолщением посередине, заостренное на концах. Сзади у него имелось несколько углублений, где могли прятаться сопла двигателя, и еще пара штук спереди — не иначе как для оружия.

По спине у Гэвина пробежал холодок, и он врубил двигатель «крестокрыла» на полную мощность.

— Лов, записывай все, что происходит. Я хочу потом все подробно изучить.

Гэвин скорректировал курс, чтобы оказаться позади «зерна», и, потянувшись направо, перевел плоскости в боевой режим. Затем кончиком указательного пальца активировал лазеры и щелкнул тумблером, чтобы можно было стрелять из четырех пушек одновременно.

«Зерно» развернулось носом к приближающемуся «крестокрылу». Сенсоры не уловили никаких следов активации энергетического оружия, но это обеспокоило Гэвина гораздо меньше, чем то, что он так и не получил данных об ускорении.

Как же эта штука передвигается"?

Прежде чем он получил ответ на вопрос, Гэвин быстро сделал «бочку» вправо и установил прицел прямо на «зерно». В следующее мгновение он выпустил мощный залп и стал ждать, когда оно взорвется. Но ничего не произошло. Когда четыре луча приблизились к цели, они словно исчезли в невидимой пропасти, осталась лишь маленькая точка белого света.

Черные кости Императора…

Неожиданно «зерно» рвануло вперед, развернувшись так, что его нос уставился прямо на «крестокрыл». Гэвин попытался увернуться вправо и нырнуть вниз, но машину вдруг начало отчаянно трясти, а в следующее мгновение Лов принялся жалобно верещать — отказали передние щиты «крестокрыла». На носу «зерна» появился тускло-красный шар и помчался к истребителю. Удар получился таким сильным, что красный шар словно растекся по обшивке, а затем то, что казалось куском камня, начало вгрызаться в металлическую плоть «крестокрыла».

Завыли сигналы тревоги, заглушив истошные вопли Лова. Ярко-красные отметки о повреждениях начали появляться на основном мониторе и двигались так быстро, что Гэвин не успевал прочитать показания. Единственная надпись, что он смог разглядеть, сообщала о преждевременном возгорании двигателя протонной торпеды, из-за которого вспыхнул весь арсенал по правому борту и разорвал «крестокрыл» на части.

Потрясенный Гэвин откинулся на спинку ложемента и сидел, глядя на почерневшие экраны, когда открылся колпак кабины. Он взглянул на хронометр и покачал головой.

— Лов, мы продержались двадцать пять секунд. Что это было?

Из-за края кабины выглянул ординарец адмирала.

— Полковник Дарклайтер, адмирал просил передать вам, что он восхищен.

Гэвин удивленно заморгал и провел рукой в перчатке по темной бородке.

— Он восхищен? Я продержался меньше половины минуты!

— Именно, полковник, вы совершенно правы, — ординарец улыбнулся. — Адмирал просил передать, что встретится с вами в вашем кабинете через час и объяснит, почему он вас поздравляет с успехом.

Гэвин сидел за своим столом и от нечего делать разглядывал голографические картинки на своем голопроекторе. На первой был изображен он сам с двумя улыбающимися парнишками — сиротами, которые жили рядом с ангаром Разбойного эскадрона после трауновского кризиса. На следующей — они на два года старше, по-прежнему улыбаясь, стоят рядом с Гэвином и его невестой, Сэрой Фалеур.

Она была социальным работником и помогла ему пройти все трудности в процессе усыновления мальчишек. Гэвин улыбнулся, вспомнив, как его товарищи по эскадрилье предрекали их скорый развод — ведь они с Сэрой принадлежали к разным народам. Нет, оба были людьми, но она родилась на Чандрила и выросла на берегу Серебряного моря, а он — в пустынях на Татуине. Но, несмотря на различия их родных миров, они прекрасно ладили между собой.

На следующей голограмме были изображены Сэра и Гэвин с их первой дочерью, затем с новорожденным сыном, а потом со второй дочуркой. Дальше шла поздравительная открытка — все семеро вместе. Гэвин помнил, как они были счастливы. До знакомства с Сэрой он уже смирился с тем, что никогда не встретит женщину, которую сможет полюбить, но она сумела излечить его разбитое сердце. Сэра заставила его забыть прошлое и умершую подругу, помогла снова научиться радоваться жизни и всему, что она дарит.