Терран - Эпизод I - На границе двух миров (СИ)

Я злился, ругался на чем свет стоит самыми последними человеческими ругательствами, услышав которые, даже Джим посмотрел бы на меня неодобрительно, отказываясь понимать мотивы Конклава… пока их не объяснил мне Тассадар.

— Они просто стреляют по двум целям одним выстрелом, — сказал он. — Нейтрализуют угрозу зергов и ослабляют человечество, набравшее слишком большую силу за последнюю сотню лет. Нам предстоит война с противником, не уступающим нам ни в чем, и отвлекаться на «усмирение» человечества, тратя драгоценные ресурсы, Конклав не желает.

— Политика… — прошипел я. — А я думал, протоссы переросли такие методы.

— Относительно друг друга — да. Формально, человечество уже вышло из под опеки Кодекса. «Раса, никогда не знавшая космоса», ты же помнишь… А значит, с ними надо обращаться как с равными.

— Это, по-твоему, «с равными»?! Заявились в чужой дом и принялись громить все, чтобы выгнать тараканов!

— Да я, в общем-то, и не оправдываю Конклав. Просто рассказываю тебе ход их мыслей.

И тогда я все решил.

— Отпусти меня к людям, отец… Я не член Золотой Армады, я курсант Академии в научной экспедиции и я хочу продолжить свое исследование.

Он молчал. Молчал так долго, что я заговорил снова, находя в себе все новые причины вернуться к людям — и озвучивая их вслух.

— Я расскажу людям о том, зачем вы это делаете. Я расскажу им, что вы не хотите ими править или уничтожать — только защитить, в своей дурацкой манере «я сильнее и это дает мне право». Черт, отец, я Тамплиер! Я должен защищать — а вы предлагаете мне уничтожать! Спасать, а вы приказываете — убивать!

Я замолчал, ошеломленный своими последними словами, последним доводом, потому что внезапно осознал, что он — настоящий. Я не выдумал его, потому что вопросы чести — язык, который хорошо понятен моему отцу, я и в самом деле так думаю.

— Я — Тамплиер, — тихо повторил я. — И ты знаешь, что я — прав.

И вот я здесь. Покинул свой народ, во второй раз, но уже не потому, что чувствовал себя чужим. На сей раз все по-другому.

К добру ли, к худу, но Кхала изменила меня. Или, быть может, просто усилила то, что и так было внутри — кто знает? Наверное, только Она…

— Да, Антига Прайм… — тихо согласился Джим, кажется, понявший все и без слов. — Мы пришли.

Если я не могу переубедить протоссов, то, может, у меня получиться остановить людей от занесения моего народа в список «опасных ксеносов»?

— Да. Дай мне пару секунд.

Ведь протоссы, сами того не подозревая, вручили мне в руки рычаг, с помощью которого я могу попытаться «перевернуть Землю».

Все в Золотой Армаде, включая Наблюдателя Алдариса, были воинами, или вращались в близких им кругах. Они, бесспорно, читали отчеты о том, кто такие терране и с чем их едят, были среди них даже те, кто лично принимал участие в ментальном сканировании триста лет назад, но их в первую очередь интересовало то, что и должно интересовать воинов — военные технологии, тактика и стратегия, военная структура, уровень агрессии… И, изучая вопрос в пределах своей компетенции, они неизбежно упускали остальные.

Времена, когда существовало такое понятие, как «дипломатия протоссов» закончились тысячу лет назад, с восстановлением псионной связи и Кхалы — она просто стала не нужна. Да и тогда она была не очень развита — Эпоха Раздора была периодом войн всех против всех, без правил и законов. Сомневаюсь, что и на Аиуре найдутся те, кто знает человеческую культуру достаточно хорошо, чтобы понимать, что значит термин «посол».

Для протоссов я — просто упрямый мальчишка, выбивший себе автономную научную экспедицию для изучения другого биологического вида в условиях «полного погружения» и привязавшийся к объектам исследования сильнее, чем следовало бы. Моя миссия — передать сообщение, рассказать о Первенцах богов и подтвердить сведения о связи Конфедерации и зергов. Вероятность моего предательства даже не рассматривалась — моя связь с Кхалой и добровольное согласие ее сохранить сводили вероятность такого развития событий к нулю. И они были во всем правы — я не собирался предавать протоссов и делать что либо, что может нанести вред Кхале.

Для людей же я — посол, неприкосновенная фигура, облеченная властью говорить от лица всего народа.

Если мне удастся, пользуясь этой властью, удержать ситуацию под контролем и заложить основу будущего союза…

Мою руку сжала узкая ладошка, а в следующее мгновение короткий импульс «Ты справишься» обдал меня горячей волной теплоты и поддержки. Как она умудрилась сохранить веру в меня после всех тех глупостей, что я наворотил?