Виктор Точинов - Мечты сбываются

Денис Васин (отец Олежки) сам напоролся на спутник, случайно оказавшись невдалеке.

Ну и так далее… Первооткрыватели пытались отстоять перед вновь прибывшими свое право на находку или хотя бы на большую ее часть. Но под угрозой кулачной расправы были вынуждены признать: бог велел делиться, и делиться по справедливости.

Большой компанией разделывать спутник оказалось и быстрее, и веселее. Притащили вторую болгарку, и кувалды с зубилами, и лопаты, и ломы, и тачку. И подогнали грузовик. Степка Журавлев даже приволок радиометр, что слямзил на былой работе. Степка считался в Апраксине большим знатоком радиации, хотя работа у него была тупая: после проезда через станцию Мга каждого состава с радиоактивными отходами Степка ходил вдоль путей и проверял, не капнула ли где опасная гадость.

…Когда диск болгарки начал вскрывать внутреннюю оболочку, изнутри потянуло такой лютой вонью, что народ шарахнулся от полурастерзанного спутника.

Родилась версия: гниды-ученые захреначили в космос какую-нибудь белку-стрелку, а та сдохла и протухла.

Кое-как, отворачивая в стороны рожи и дыша через раз, выпилили два больших куска с двух сторон, чтоб протянуло сквозняком, потом долго ждали, когда проветрится.

Белок-стрелок оказалось целых две. Дохлый гусь, причем дикий. А еще – неведомая зверушка, которую поначалу никто не смог опознать. Мягкая, кожистая, с дыню средних размеров – и была эта как бы дыня еще жива, пульсировала и шевелила непонятными отростками.

Возможно, внешний вид «дыни» навел бы контактеров на кое-какие мысли, возможно, даже на правильные… Но Колян вспомнил, что видел такую штуку на канале «Дискавери», и называется она «морской огурец», и как-то еще называется, но второе название Колян запамятовал. Но самая-то ржака: если этот огурец перевернуть, там у него снизу щель, ну натурально бабья, ну прямо хоть бери и пользуйся…

Перевернули – и впрямь щель, мясистая такая, влажная, сокращающаяся. Но пользоваться охотников не нашлось, потыкали туда веткой, огурец дергался забавно.

Рнаа умирало, убиваемое атмосферой, перенасыщенной кислородом сверх предела и лишенной газообразных сернистых соединений, необходимых для дыхания акраани. Оно потеряло сознание и не меняло цвет, окрасившись в тускло-розовый, в цвет смерти, и не понимало, что с ним делают, и реагировало на все усилия контактеров рефлекторно. И рефлекторно выпустило струю белой жгучей жидкости, когда обломанный конец ветки воткнулся особенно глубоко.

Струя ударила далеко и сильно и угодила на рожу Коляну: тот старательнее всех изгалялся над огурцом.

Колян взвыл, стряхнул белую гадость с лица, проморгался – и тут же схватился за штыковую лопату.

Хрясь! – лопата рассекла огурец почти пополам, и в стороны полетело вовсе уж мерзкое и вонючее.

Рнаа погибло именно так, как и мечтало некогда, наивной личинкой в бассейне инкубатория, – на фронтире, на переднем крае наступления на галактический хаос… И там же, на фронтире, было похоронено. Вернее, слегка присыпано землей – чтоб не марать подошвы и не поскользнуться на мерзкой жиже.

Он послонялся по дому, не зная, чем заняться после неудачной охоты. На учебу ехать смысла нет – сейчас у электричек перерыв, а как закончится, так только к концу учебного дня и доберешься… Телик давно пропит, а комп изначально был несбыточной мечтой.

Олежка находился в доме один. Отец мелькнул было и усквозил куда-то, целеустремленный и деловитый: видать, имелась у него нешуточная надежда раздобыть на выпивку.

Мать же Олежка не видел уже дней десять, вроде та укатила проветриться в Мгу, да там и зависла: обычное дело, бухает и блядует. Мать в последнее время совсем пошла вразнос и давала уже не за бутылку, как недавно, – за стакан, пусть даже самого отвратного пойла. Страшна стала, как атомная война, и Олежка надеялся, что долго она не протянет. Отец иное дело… этот еще небо покоптит, здоровье вообще и печень в частности родитель унаследовал от предков на диво крепкие. А жаль.

Не зная, чем заняться, он прилег поспать: ночью толком не выспался, взбудораженный возможной сбычей последней мечты.

Прилег в одежде, он часто спал в одежде – снятую могли унести и пропить, – и был разбужен стуком в дверь, а за дверью оказалась Танька.

Он удивился: она никогда здесь не бывала и от всех приглашений отказывалась. А тут вот сама… и адрес у кого-то разузнала…