Наталья Медведская: Незабудка

В этом празднике сливалось столько всего трогательно-торжественного, искреннего, радостного и печального одновременно. Смех малышей первоклашек смешивался с серьезными голосами взрослых. Дурашливость подростков со слезами радости бывших одноклассников, увидевших друг друга спустя много лет после окончания школы.

Вечером, перед праздником, в десятом «А» устанавливали столы, украшали стены. Школьники находились в приподнятом настроении. Смех, перекатываясь хрустальным шариком, вспыхивал то в одном углу класса, то в другом. Таня сердилась на себя: всем весело, а она злится. Какое ей дело до Лукьянова? Разговаривает с Ларисой, ну и что с того? Всё время, пока прихорашивали класс, Ледовская крутилась возле него. Помогала ему вешать шары, подавала нитки, ножницы. Она носилась по классу легко, весело, словно большая красивая бабочка. Успевала шутить со всеми. От её кружения становилось шумно и празднично. Таня, держалась, как могла, улыбалась, скрывая раздражение. А в душе ругала и себя, и Сашку, втянувшего её в глупый договор. Женя Болотина, подружка с детского садика, соседка по парте, подливала масла в огонь.

– Смотри, отобьёт Лариска Лукьянова. Ходит за ним, как привязанная.

Женька посмотрела на своё отражение в стеклянной дверце шкафа. Она недавно сделала мокрую химию на волосы чуть ниже плеч и ещё не привыкла к новому облику. Подруга напоминала живой шарик ртути, кругленькая, подвижная и шумная.

«Сказать бы тебе, – подумала Таня, – что со мной он понарошку, может, не капала бы мне на нервы». А вслух произнесла:

– Пусть попробует.

Глаза подруги заинтересованно заблестели.

– Ты так уверена в себе? За ней знаешь, как парни бегают. Давно ли твой Сашка следом ходил.

Но Таня разочаровала её своим спокойствием.

– Это было раньше. Давай прекратим этот разговор.

Болотина не могла простить себе, что не уловила момент, когда подруга и Лукьянов стали симпатизировать друг другу. У Женьки был один грешок – неуёмное любопытство. Она и не подозревала, что ничего не пропустила. О договоре Таня ей не рассказала. Зря сентиментальная Женька сожалела, что упустила начало романа. Любимые фильмы Болотиной – мелодрамы с хорошим концом, любимые книги – женские романы. Даже песни предпочитала о счастливой любви. Женька сердилась на скрытность подруги, у неё же душа была нараспашку.

***

Утром Таня проспала. Теперь спешила, бегала из кухни в спальню, на ходу хватая завтрак со стола. Сбитый во время хаотичных перемещений стул произвёл чудовищный грохот.

«Хорошо, что дом небольшой, – порадовалась она, – меньше километров намотаю.

Дом пятнадцать лет назад отец, Антон Сергеевич, построил сам, за два года, пока молодая семья жила на квартире. Строение, возведённое из белого кирпича, получилось нарядным. На фасаде расположились три высоких окна в обрамлении голубых ставень, служащих защитой от сильных зимних ветров. Он специально сделал большую светлую кухню, в ней теперь они проводили основную часть времени. Зал сделал такого же размера, как кухня, но эта комната часто пустовала. Имелись ещё две спальни, их и дочери. К дому примыкала холодная застеклённая веранда.

Таня собиралась, каждую секунду поглядывая на часы. Время приближалось к девяти, а бежать в школу почти километр. В половине десятого начинался праздник. Она суетилась так бестолково, что Анна Ивановна не выдержала:

– Успокойся, не мельтеши!

Мать лежала на диване с мокрым полотенцем на голове.

Если бы не лёгкое серебро в чёрных густых волосах матери, её можно было бы принять за девушку. Возраст Анны Ивановны приближался к тридцати восьми, но она сохранила стройную фигуру и яркие краски лица: губы не поблекли, кожа по-прежнему упруга, тёмные глаза влажно блестели. Внешне дочь пошла в неё. Таня надеялась, что к своим сорока годам будет выглядеть также.

Тошнота по утрам измучила Анну Ивановну. После рождения дочери, она долго не могла забеременеть, и вот спустя шестнадцать лет – получилось. Ещё ничего не было видно, но четырехмесячное создание в животе уже вовсю заявляло о себе.

«Надо бы купить косметику, – Тане захотелось подкрасить ресницы. – Они и так густые и длинные, но стали бы красивее».

Она покрутила головой, рассматривая смуглую гладкую кожу, вытянутые к вискам тёмно-карие глаза.

«И подводку пора приобрести. Одноклассницы давно потихоньку пользуются и тенями и помадой», – она вздохнула, вспоминая, что мать против использования любой косметики.