Алена Мельникова - Хитросплетение Спиралей

– Вы все для меня на одно лицо, не говоря уже про шляпки…

– Ты такой шутник, – в голос засмеялись девушки.

– Да уж, какие там шутки… Девочки, вам пора домой, – высвободившись из объятий, сказал Нагорный и вызвал по телефону водителя.

– Но, мы не хотим домой! – в голос пропищали модели.

– Давайте, давайте, собирайтесь, – отрезал Влад и, не обратив внимания на ухищрения дамочек соблазнить его, добавил: – У меня появились дела. И поторопитесь, машина будет через пять минут, мой водитель домчит вас Парижа за пару часов.

Девушки, выразив недовольство, одна за другой исчезли в темноте. Вскоре Влад услышал, как припарковалось авто и, хлопнула дверца машины. Он с облегчением вздохнул, что избавился от прилипчивых девиц и вернулся в комнату, но спать больше не хотелось. Бессонница окончательно завладела им, и Влад решил спуститься в студию.

Сейчас в мастерской стало непривычно пустынно. Все его «шедевры» уже были в Лондоне и готовились пополнить собой самые изысканные коллекции богатейших людей мира.

Влад подошел к мольберту и, почувствовав непреодолимое желание написать ту женщину из своих снов, принялся за работу. Кисть в его руках двигалась так легко, как будто натурщица стояла прямо перед ним или он знал ее так давно, что помнил в ее облике все, до мельчайших подробностей. Каждый мазок ложился на холст, точно повторяя оригинал. К утру работа была почти завершена. С полотна на него смотрела прекрасная незнакомка. Он четко отобразил тот огонь, что излучали ее изумрудные глаза, полные ярости и решительности. Девушку будто окружал царственный ореол: осанка, глаза, стать, все говорило об ее достоинстве и величии.

– Как бы я хотел встретить тебя в жизни, – чуть касаясь рукой портрета, произнес Влад и, усмехнувшись, добавил, – но только без копья и твоих приспешниц!

Раздался телефонный звонок. На линии звучал низкий, чуть грубоватый, но задорный голос Глеба Чернова.

Глеб был лучшим другом и компаньоном Влада на протяжении последних семи лет. Это был человек среднего роста и очень крепкого телосложения. Его невероятная находчивость, превосходно сочетавшаяся с прозорливостью и искрометным юмором, всегда выделяла Чернова из общей массы. Глеб во всем мог найти положительные стороны. Он был прирожденный адвокат, и при желании, пожалуй, оправдал бы и черта. И если бы не его страсть к искусству, то он наверняка смог бы сделать блестящую карьеру в юриспруденции. Как рассказывал Чернов, он был потомственный искусствовед. Его бабушка, дедушка, а так же родители, всю жизнь проработали в Третьяковской галерее. Когда Глеб окончил школу, то вопрос о выборе профессии был автоматически решен за него ближайшими родственниками. Бабушка решила, что он должен продолжить династию Черновых. И по окончании университета его ожидала должность эксперта в Третьяковке.

Жизнь Глеба была заблаговременно расписана: школа, университет, аспирантура, работа эксперта, звание «Заслуженного работника культуры», доска почета, пенсия и шахматы во дворе на лавочке… Чернов благополучно прошел половину этого списка и быстро влился в рабочий коллектив Третьяковской галереи. Он завоевал доверие и уважение среди коллег и именитых коллекционеров. Чернов работал с тем энтузиазмом и долей цинизма, которые окружающие обычно воспринимают за высокий профессионализм и безграничный талант. Однако об истинной сути мошенника никто даже не догадывается….

Из отрицательных сторон Глеба можно было отметить две основные, а именно, это были: алкоголь и драки. Поначалу Влад переживал за друга, лезшего на рожон при каждом удобном случае. Но потом привык и перестал обращать на это внимание; так как понял, что хулиганские выходки необходимы Глебу, чтобы «быть в форме». Чернов никого и ничего не воспринимал всерьез и, его девизом был известный афоризм Элберта Хаббарда: «Не воспринимай жизнь всерьез, все равно не выйдешь из нее живым».

Нагорный являлся абсолютным антиподом Чернова.… Влад был нордической и выдержанной личностью. Его осанка аристократа и без ложной скромности учтивая манера поведения, никого не заставляла усомниться в его моральной нравственности и воспитанности. Но порой в нем закипала кровь и из учтивого и долготерпеливого интеллигента, Влад превращался в свирепого дикаря. В такие моменты его лексикон смахивал на монолог закоренелого бандита. Этот урок жаргона Влад освоил с детства от своего соседа Ильи Станиславовича, частенько наведывавшегося к его тетке на чай. Сосед отсидел в тюрьме большую часть своей жизни, поэтому в совершенстве владел полным набором лексических выражений обитателей «мест не столь отдаленных»… Но такое случалось крайне редко. А люди, будившие в нем такие звериные черты, в последствии долго сожалели о своем неосмотрительном поведении и старались больше не встречаться с Нагорным.