Роман Сидоркин - Закат Старой Москвы

Каждый контакт с человеком, не только со сверстником, превратился в пытку и ожидание окончания диалога. Исключение, которое позже довёл до сверхидеи, он сделал только для разговоров «по делу» – ведь он парень, а значит должен решать проблемы. При этом разговоры «ни о чём» он счёл ниже своего достоинства». Матвей превратил такой способ общения в фетиш, не понимая, что нормальное общение между людьми как раз и подразумевает обмен информацией, которая им в первую очередь интересна и только потом, в потоках лингвистических конструкций, может появиться что-то стоящее, ведущее к результату.

Но всё это частный случай неуважения ко всем людям, их неприятия и неприятия самой жизни. Также он относился и к родителям.

Матвей само собой ничего этого не осознавал. Изолированность от общества, может, в какой-то степени и даёт интеллектуально одарённому человеку возможность оценить общественные явления со стороны, но только под узким углом: человек просто не воспринимает информацию, которая уже не нашла отражения в его психике и потому остаётся глух к тому что видят глаза и слышат уши.

Закрытость и грубость по отношению к родителям стали нормой, но родители, приняв это за обыкновенный подростковый бунт, старались предоставить отпрыску как можно больше свобод, полагая себя продвинутой семьёй.

Из всех кружков, что посещал Матвей или по своему желанию, или по настоянию родителей, ни один не приносил ему удовлетворения и эмоционального выхода. Наоборот, не реализовав там личные амбиции, он чувствовал эмоциональные зажимы ещё сильнее, а комплексы становятся частью его личности.

Выхода из этого состояния он не видел и не искал. В конце концов, когда живёшь в выдуманном мире, устанавливаешь в нём свои законы и ничто внешнее не способно поколебать сложившиеся критерии оценки жизни.

Мысленно побеждая врагов и приписывая себе выдуманные достоинства, он успокаивался.

Нельзя сказать, что он совсем не учился, хотя часто лишь делал умное лицо, но это развитие было очень однобоким – сродни врастанию древесных веток в собственный ствол.

Попади он в руки нормального психолога или просто в здоровую компанию, а последнее иногда случалось, и всё могло бы исправиться. Но где в средней российской школе начала двухтысячных можно встретить нормального психолога, или хотя бы саму должность? И кто возьмёт в компанию замкнутого молодого человека, с адским высокомерием во взгляде и неприятной способностью высказываться не к месту?

Так, однообразно, не смотря на косметические усилия родителей такие, как вывоз заграницу, шло развитие молодого человека.

Чужая душа – потёмки, правда, но кто бы мог подумать, что столь юный человек, может быть таким закрытым и расчётливым, что, осознавая свои проблемы и пути их решения, он таился, вынашивая мстительные планы, которые впрочем, кроме его собственных нервов, никому вреда не наносили: он был просто неспособен приводить желаемое в исполнение.

Так проходили месяцы и даже годы. Молодой человек рос, но не менялся. Оставались прежними мотивы его поступков, его желания и потребности. Наверное, главная человеческая черта – социальность, то есть потребность хоть по какому-нибудь поводу входить в контакт с другими людьми в нём почти омертвела. Не осталось ничего, что бы могло связать его с миром. Вокруг менялись люди, одноклассники, общественные события, но не Матвей. Он оставался прежним, но не как солнце, которое всегда греет землю, а как мёртворождённый, которому не суждено стать чем-то большим, чем просто материя.

Часто в нём просыпались какие-то смутные желания и устремления, но ничего, что могло бы зацепить его юное сознание всерьёз. Может в глубине души ему хотелось славы, часто он представлял, как спасает людей из пожаров, выручает девушек, которые попали в беду, за что его чествовали и любили. Но всё это было продолжением мира фантазий – ничего из этого он не мог реализовать. В конце концов, он просто плохо владел своим рыхлым телом.

Отдельным пунктом стояла его восприимчивость к женскому вниманию. Каждый раз, когда Матвей незаслуженно, то есть никак себя не проявив, оказывался в поле внимания девушки, внутри у него всё сжималось, что бесило – он желал попадать под чужое влияние и отказываться от своего маленького душного мирка.

Девушкам он был интресен: всегда хорошо одетый, задумчивый парень с голубыми глазами, которые всегда были как-то застенчиво опущены, вполне мог подходить на роль романтического мечтателя в их глазах. Матвей интересовал девушек, причём девушек, что составляли элиту коллективов, где он иногда оказывался. По причине неспособности выражать мысли в присутствии других, а тем более противоположного пола, Матвей невольно брал на себя роль недоступного парня: а-ля герой из японских комиксов, картинным жестом поправляющий очки, и отвергающий девчонок из-за их неинтересности. Но это было совсем не так, и он отлично это понимал.