Максим Федосов - Два билета на край света

– А чего опять Печёнкин? – сидя промычал Вадик.

– Так, ты рассказ читал? Встань, когда с тобой учитель говорит!

– Ну читал, – Печёнкин нехотя встал.

– Ну… рассказывай!

– Ну он…

– Кто?

– Ну, главный герой…

– Как его зовут?

– Ну… а… этот… Ионыч!

– Ну, что… этот Ионыч? Что он за человек?

– Ну, Ионыч… он… ну, он врачом работал… лечил… и деньги зарабатывал…. Ну, у него был роман с этой… Котиком… с девушкой из хорошей семьи. И они… – Печёнкин замолчал.

– Ну, что у них, сложились отношения? – подсказывала Тамара Павловна. Класс уже начинал мучительно и тихо хохотать.

– Ну, сложились… – Печёнкин опять замолчал, давя в себе смех.

– Так, Печёнкин, садись. Два. Мало того, что ты не учишь ничего, ты и на уроке не слушаешь.

– Я учил, Тамарпална! Учил я! – оправдывался Печёнкин.

– Ну раз учил, расскажи тогда в чём выражалось духовное падение главного героя?

Вадик опять встал, но молчал.

– Деньги, деньги пересчитывал… – раздался зловещий шепот со второй парты.

– Он, это… он деньги пересчитывал…

– Какие деньги, Печёнкин? К кому ездил в гости Старцев, в какую семью?

– К этим…, ну которые на роялях играли.

– Ну, ну… Почему я из тебя должна все это вытягивать? Ты что двух слов на уроке литературы связать не в состоянии? Как ты будешь ЕГЭ сдавать, Печёнкин?

– А у него в ручке встроенный вай-фай с ответами из интернета, – послышался голос с «камчатки», с последней парты, за которой сидел долговязый Гоша Пахомов.

Класс взорвался хохотом. Тамарпална хлопнула указкой по ближайшей парте.

– Так, Пахомов, не срывай мне урок! Или выйдешь сейчас из класса! Тихо! Ну, Печёнкин, что ещё ты можешь вспомнить?

– Умри, несчастная! – сорвал очередной шквал хохота Пахомов.

– А, да, так смеялся там слуга у этих… в той семье… куда Ионыч ходил.

– Пахомов, ставлю тебе «два» в журнал и завтра с родителями к директору. Давай сюда дневник!

– А… это! Я его дома забыл!

– Завтра пусть родители приносят директору твой дневник.

– Ну, что Печёнкин, ты так и будешь молчать или слушать своих товарищей-идиотов?

– …

– Ну! Чего молчишь?

– … Я не молчу!

– Садись, изверг. У тебя выходит «три» в четверти, но как ты будешь писать ЕГЭ? Я не представляю…

Тамара Павловна подошла к учительскому столу, открыла журнал, перелистала несколько страниц и провела невидимой линией путь сверху страницы вниз, остановившись напротив фамилии «Журавлева».

– Так, Катя Журавлева продолжит. Что происходит с главным героем рассказа? Давай у доски, расскажи нам поподробнее.

Тонкая девушка с журавлиной фамилией грациозно прошла к доске, не спеша развернулась и, приняв позу модной актрисы с обложки журнала, начала литературный анализ:

– В рассказе «Ионыч» показана духовная деградация личности человека, который не интересуется ничем, кроме работы и денег. Еще в начале рассказа главный герой влюбляется в девушку из хорошей семьи, но она отвергает его любовь, потому что хочет стать актрисой.

– Журавлева тоже пойдет в актрисы! – послышался опять до боли знакомый голос Пахомова. – Котик! – артистично продолжал он забавлять класс. Класс уже тихо надрывался сквозь проступившие от смеха слезы.

– Пахомов, закрой рот или выйдешь из класса! – на этот раз грозно крикнула Тамарпална, замахав указкой.

– Все, молчу Тамарпална. Молчу!

– Ф-ф-ф-ф… Продолжай, Журавлева…

– Через несколько лет её мечта так и не осуществилась, и она возвращается в свой город и живет там с мамой. Настоящая актриса должна готовить себя заранее к своей профессии…

– Правильно, Журавлева. Вот, например, супруга Туркина, Вера Иосифовна, с молодости пишет романы. Помнишь, кстати, как начинался её роман, который она в начале повествования читает гостям?

– Не помню…

– Её рассказ начинался словами «Мороз крепчал…» А на самом деле в это время за окном был… – Тамарпална вопросительно посмотрела на Журавлеву, – за окном был… За окном был летний вечер, Журавлева! Так автор передает контраст между тем, что человек думает и что происходит на самом деле. Такой литературный прием называется контрастом и он говорит нам о том… О чем он говорит, Серов? Серов, не спи!

Ученик за четвертой партой, маленький и смешной Саша Серов подскочил, встряхнувшись ото сна.

– О том, что… – быстро выпалил он. – О том, что … мороз крепчал…

– Маразм крепчал! – «поправил» Пахомов и бурный смех, который невозможно было никуда спрятать, ни подавить, опять порвал класс.