Анджей Беловранин - Дети сумерек

– Не надо, – отшатнулся малыш.

– Ну ладно, как хочешь, – Крамер решил пока не настаивать – все-таки его новый партнер был довольно дикий. – Как хоть тебя зовут?

– Коротыш-шка.

– Понятно. Сказал бы еще, «Эй, коротышка!». Я спрашиваю твое имя. Тем более что мое ты откуда-то знаешь.

– Дж-шек. Или Дж-шон. Я уж-ше и не помню.

– Забавно. Ну, пусть будет Джек, тебе подходит. И все-таки, откуда ты знаешь про меня и мои дела?

– Я умный, хорош-шо с-слыш-шу и легко з-сапоминаю. Как думаеш-шь, кто-нибудь обратит в-фнимание на дв-фа с полов-финой ф-фута лох-хмотьев-ф?

– Что ты знаешь про Элли?

– Толс-стяк прокололс-ся. Немец-ские полные ав-фтоматы – ш-штук ч-четырес-ста, не меньш-ше. Карав-фан с-с ними в-фз-сял патруль, ох-храна с-сдала ж-ширдяя, а он уж-ше з-салож-шил в-фс-сех-х.

– Что с ним сделают?

– Пус-стят на ф-фарш-ш.

Крамера передернуло. Вот уж за это «изобретение» Бишоп точно будет гореть в аду. Гигантская мясорубка с окнами из пуленепробиваемого стекла в самых «интересных» местах. Государственных преступников бросали туда живьем и перемалывали целой системой ножей – от гигантских до миниатюрных, потом из получившегося делали фирменные бишопбургеры – для членов королевской семьи, почетных граждан и именитых гостей.

– Элли мне, в общем-то, никогда не нравился… Но мясорубка – многовато даже для этого упыря.

– З-сато получ-читс-ся много бургеров-ф… – мечтательно произнес Джек, и Крамер подумал, не поторопился ли он брать неизвестного нищего в свою команду. С другой стороны…

– Если бы не ты, дружище, их было бы еще больше. Я ведь так и не поблагодарил тебя. Спасибо, Джек, – Крамер протянул малышу свою руку, тот поднял свою в ответ, в итоге Крамер пожал какой-то сверток из лохмотьев. Ему так пока и не удалось увидеть ни кусочка кожи этого существа – хорошо хоть, новый знакомец не распространял вокруг себя никаких специфических запахов, что не редкость среди нищих и бездомных.

«Да, из меня вы бургеров не наделаете, придется вам довольствоваться одним беднягой Элли, – думал Крамер. – Хотя, у него же было много клиентов, может, и еще кого… Лин! Как же я мог забыть!»

– Нам надо спешить, – Крамер вскочил, проверил, легко ли достается из кобуры кольт.

– Лин С-сантоз-с с-с тринадц-сатой улиц-сы. Уж-ше поз-сдно с-спеш-шить. Ее с-сц-сапали пару ч-шас-сов-ф наз-сад.

– Ты, я вижу, действительно многое замечаешь. Может быть, знаешь, где она?

– Тринадц-сатая улиц-са: тринадц-сатый уч-шас-сток…

5.

Олаф лежал с закрытыми глазами и вспоминал свою прекрасную страну, покрытую лесами и снегами. И тесная шестиметровая комнатушка в отеле бизнес-класса в Большом Эл-Эй сейчас для него не существовала. Он видел пронзительное черное небо с красивыми яркими звездами, вдыхал запах зимней ночи и слушал пение елей на ветру. Его крепкий двухэтажный коттедж из грубо отесанных бревен и сверхпрочных полимеров освещался одиноким огнем над дверью, и лыжи, воткнутые в сугроб, отбрасывали длинные тени. Швеция… Самое прекрасное место на Земле…

После атомного ужаса Реванша и последовавших за ним бесконечных судорожных войн лишь несколько государств прошлого вышли почти сухими из мутной отравленной воды. Северу Европы удалось избежать и ядерных бомбардировок, и жутких социальных потрясений, и жестоких революций: на время он сумел отгородиться от окружающего кошмара. Швеция, Норвегия, Дания, Финляндия… И все. Четыре государства сохранились на всей планете с довоенных времен. Лазерные бункеры и стаи «собак»-терминаторов надежно охраняли этот клочок земли от мародеров и мутантов.

Но гораздо страшнее безумных орд дикарей и армий свежесостряпанных феодальных государств был ветер. Он непрерывно дул из разоренных Реваншем российских степей: радиоактивная чума, убивающая или искажающая до неузнаваемости все на своем пути. И небесным щитом вставал против этого ветра Шведский Гвардейский Воздушный Флот. Направленные взрывы вакуумных бомб изменяли давление; химикаты заставляли оседать на пустынных землях ядовитые облака.

Все новые и новые виды микроорганизмов из секретных лабораторий очищали от скверны прибрежные воды скандинавских морей.

Битва за жизнь – ту, что была задумана Богом – пока еще не проиграна.

Мерзкий электронный писк – и благословенная северная страна вновь оказалась за двадцать тысяч километров от него. «Что я здесь делаю? – думал Олаф. – Неужели оно того стоит? Быть может, этот мир доживает свои последние годы, месяцы, так почему бы не прожить их по-человечески?.. Уехать, сегодня же…» И вновь раздался зуммер видеофона.