Дарина Грот - Ангелы

– Привет! – сказал я, жутко нервничая.

Я ведь не знал, что она мне скажет, куда пошлет. Но она ничего не говорила, просто стояла и смотрела. С каждой минутой я все больше и больше чувствовал себя неловко.

– Где ты была? – спросил я, не надеясь получить никакого ответа.

Девушка улыбнулась и легкой походкой пошла в курилку. Как и предполагалось, я поплелся за ней. Через две минуты должна была начаться пара у Лафортаньяны, если мы там не появимся, это означало – у каждого долг. Хех…мне было наплевать… Розе, видимо, тоже.

– Знаешь, – ее голос, божественный голос…

Я не слышал его так долго, мне казалось, что целую вечность и не одну. Она шла, а у меня в ушах эхом играло слово «знаешь» с ее обычной вопросительной интонацией.

– Что? – спросил я воодушевлено.

– Когда ты пришел после разгрузки… Ну или после встречи с Мелишей, так правильнее сказать, я ведь тоже спрашивала тебя, где ты был. Вместо ответа ты затащил меня в койку и после уснул младенческим сном.

– Роза, у меня не было свидания с Мелишей…

– Ты сидел с ней за одним столом… вдвоем…с пивом. Как ты это называешь, если это не свидание?

– Дружеская встреча… – я никак не мог понять, откуда она знает подробности.

Видимо, заметив мою озадаченность, Роза сказала, что спрашивала у Мелиши о деталях нашего «свидания». Мое сердце бешено заколотилось, услышав такое заявление, ведь Мелиша могла наговорить все, что угодно, а Роза проявляла слабость к чрезмерной вере посторонним. Я вжался и замолчал. Роза тоже не спешила с ответом. Она словно нити из меня вытягивала, как из какой-то марионетки. Роза явно наслаждалась своим положением, возможно, правильнее будет сказать, что она упивалась всем этим.

– Это была…ей просто надо было поговорить со мной…

– О чем? – спросила Роза.

Ее взгляд был устремлен к небу, к пустому чистому небу.

– Мне сказать за тебя? Или ты наберешься сил и сам, наконец, скажешь?

Вот не понятная черта характера! Такие люди, как Роза способны душу из человека вытащить, не то что пару слов.

–…она влюбилась в меня, решила рассказать мне об этом…

Опять послышался шлепок, по щеке пробежался легкий холодок.

Я судорожно начал рыться в прошлом, вспоминать кролика, который когда-то у нас жил. Да, да! Большой, такой домашний кролик! Мы с братом периодически таскали его за уши, а мать орала на нас из-за этого. У нее была миссия – спасти кролика. Ей все время казалось, что он в опасности, и неважно, что при этом делали мы. В итоге он умер…от старости, а не оттого, что мы допекли его. Вот об этом я думал, пока пощечина остывала на моем лице.

Меня это уже не просто злило, я буквально пылал от ярости, гнева и ненависти. Мне очень хотело ударить эту девушку. Я был в шоке от себя. Я раньше часто думал, что у меня никогда даже мысли не будет о том, чтобы ударить Розу или хоть как-то навредить ей, причинить боль. Но тогда, после очередной затрещины (хорошо, что студентов кругом не было), я действительно хотел схватить ее за горло, придушить, ударить, не знаю, толкнуть…

– Ты мне противен! – ярость, звучавшая в ее голосе, просто сводила меня с ума.

Почему? Почему она так отреагировала? Значило ли это, что Мелиша сказала что-то не то… Значит Мелиша соврала!

– Я не разговаривала с Мелишей! – продолжила Роза. – Что я, совсем себя не уважаю что ли? Я специально тебе так сказала, чтобы ты мне все сам рассказал! И ты рассказал! Она значит любит? Ты теперь счастлив? А? Ты доволен? Тебя любят две девушки и одна из этих дур – я!

Она заплакала, оттолкнула меня и убежала в университет, даже не докурив сигарету. Я остался один в полном замешательстве. На сером асфальте тлел ее бычок, одиноко и мерзко так же, как и я, тлел, стоя в мусорных помойках. Я был настолько озадачен, что терялся в собственных чувствах, догадках и ощущения.

Черт побери, я не знал, что мне делать: удариться головой о дерево, упасть на асфальт и забиться в конвульсивном плаче или смехе, поржать и пойти напиться? Что? У меня в груди что-то рвало до жути больно и отчаянно… может сигаретный дым, может отчаяние, может еще какая херня, не знаю, но комок в горле начал надоедать мне.

Я написал Люциферу сообщение, что моя сраная жизнь настолько прекрасна, что, пожалуй, я пойду домой и впаду там в спячку депрессии, самобичевания и ненависти, может выпью яда и все такое… Чушь, конечно, мне просто хотелось уползти в свою бетонную раковину, как рак-отшельник, чтобы меня никто не трогал. Я не мог представить себе, как в таком «воодушевленном» состоянии можно было идти к Лафортаньяне? Можно, если бы мне только окончательно захотелось убедиться в собственном бытие конченого неудачника. На тот момент мне казалось, что я и без Лафортаньяны все понимал.