Инна Метельская-Шереметьева: Полюбите меня чёрненьким

ПОЛЮБИ МЕНЯ, ЧЁРНЕНЬКОГО

Нина Платоновна – 61 год, нормального телосложения женщина, одета сдержанно и в меру элегантно. Хлопотливая, резкие движения выдают накопившееся волнение.

Арсений – худощавый юноша лет 20. Артистичный, в меру самоуверенный.

Шурочка – яркая рыжеволосая женщина средних лет, появляется с клетчатым чемоданчиком.

Ольга – скромная, сухонькая, по-монашески одетая женщина лет 50. В платке. Взгляд нервный, бегающий, жесты суетливые.

Ада – крупная яркая высокая шатенка средних лет в спортивной одежде, появляется с рюкзаком за плечами.

Ирина – высокая некрасивая, но очень ухоженная, «породистая» брюнетка лет 50. Одета в дорогой деловой костюм, стильные очки в золотой оправе, в руках постоянно держит мобильный телефон. Выражение лица, взгляд и голос человека, привыкшего командовать.

Элина – толстое нелепое существо, напоминающее престарелую куклу Барби. Вся в розовом.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена 1

Просторная гостиная загородного дома. Дорогая мебель, в центре – стол, на нем расставлена изящная посуда. Вокруг стола – семь стульев. У одной стены – полки с дорогими вещицами, милыми сувенирами, во всем чувствуется состоятельность владельца дома, там же размещен телефон; камин, на камине лежат книги и фотоальбом. На другой стене висит портрет импозантного мужчины. Портрет перетянут черной лентой. В отдалении от стола, у окна, стоит диван.

На диване лежит Арсений и листает журнал. На Арсении – майка и шорты. Рядом с ним – бутылка виски и стакан, стоящие на полу. Нина Платоновна протирает бокалы, расставленные на столе, потом тем же полотенцем смахивает пыль с портрета. Закончив уборку, Нина Антоновна смотрит на Арсения, хмурится.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Арсюша, гости будут здесь с минуты на минуту. Ты не хочешь переодеться?

АРСЕНИЙ. (Не отрываясь от журнала) . А что, на поминках обязательно наряжаться?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (С легким укором) . Для начала не мешало бы просто одеться! Скорбящему сыну не подобаемо встречать гостей в трусах и майке!

АРСЕНИЙ. (С легкой манерностью). У меня траур, и я имею право выглядеть так, как желаю! И не трусы это, раз уж на то пошло, это шорты. Шор-ти-ки! Они в тренде. Спроси у Гальяно. А впрочем, где ты, а где Гальяно? Именно так я намерен встретить гостей, которых нужно просто пережить и забыть как страшный сон.

Нина Антоновна смотрит на Арсения с подозрением.

НИНА АНТОНОВНА. Ты что, затеял что-то?

АРСЕНИЙ. (Все еще манерно) . Ой, я тебя умоляю! Руководствуюсь только инстинктом самосохранения – от этих фурий. Кстати, ты хоть кого-то из них помнишь?

НИНА ПЛАТОНОВНА. О! Я помню всех. До единой. Правда, не уверена, что смогу кого-нибудь узнать… Столько лет прошло! С Шурочкой, циркачкой, я тебе о ней вчера рассказывала, мы виделись последний раз лет десять назад, или чуть больше, а с Ольгой… ( запинается ) так и все тридцать…

Нина Платоновна берет с каминной полки фотоальбом, разглядывает снимки. Арсений встает, подходит к женщине, заглядывает ей через плечо.

АРСЕНИЙ. Ольга – это которая селянка?

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Укоризненно) . Арсений! Что за снобизм? Ольга просто жила в той же деревне, где вырос твой отец. Ты прекрасно знаешь, что Борис тоже не из графьёв!

АРСЕНИЙ. Ну да, в отличие от тебя! Это же ты у нас голубых кровей. Голубых-то голубых, но всю жизнь в прислугах. (Допивает одним глотком виски, наливает еще и протягивает стакан Нине Платоновне). Будешь? Нет? Странно… Но, в твоем случае, похвально! Слушай, я всё хотел спросить… Скажи мне, любовь моя, при том, что папенька твой профессором был, как ты такой низкий старт взяла – карьера «принеси-подай» на всю жизнь???!

НИНА ПЛАТОНОВНА. (Возмущенно) . Не смей дерзить! Получишь по шортам, хоть они у тебя и в тренде. Я никогда не была прислугой. Я была правой рукой твоего отца, учительницей… Да-да! Не только у тебя, но и у него! Учила его английскому, немецкому…

АРСЕНИЙ. (С невинным видом, как бы между делом). В обмен на пожизненное содержание.

НИНА ПЛАТОНОВНА. Ты забыл, голубчик, что сначала на содержании был твой отец, у отца, у нас!!! Это мы приютили бедного папиного аспиранта. И уже потом, когда папы не стало, а Борис буквально в одночасье стал одним из самых богатых людей страны, он не оставил меня прозябать в нищете, а пригласил жить с ним, по-родственному, так сказать, хотя роднёй мы не были…

АРСЕНИЙ. (Вкрадчиво). Признайся, Нинуля, ты ведь была влюблена в моего папả? Давай, скажи правду, теперь-то что?