Евгений Угрюмов - Приглашение на казнь (парафраз)

Ведь что такое компилятор? и контаминатор? И пересказчик? И глоссатор 6 ?..

«Не думаешь ли ты, что глосса не знала текста так же, как и ты, или, что она не так же хорошо понимала его, как и ты?» 7

У-у-у, мракобесы!

У них, кстати – всякий знает – были великие достижения (Марсельеза и Библия, например). Красивейшую человеческую мечту, пронзительнейшую человеческую утопию о душе, порхающей бабочкой над здешним миром, они превратили в мракобесие, в Райскую богадельню, переполненную лишёнными полового признака телами ли, душами; да ещё! за то, чтоб попасть туда, надо отбить себе весь лоб в молитвах и просьбах простить неизвестно что и за что. Много ли надо, чтоб изуродовать красоту?.. этих – некоторые их достижения – принято в определённых кругах принимать вне сомнения. Ведь что такое компилятор, контаминатор и пересказчик? кто они такие, все эти присоски к мёртвому, а то и живому ещё телу? но, которые, к тому же (в защиту), не являются наглыми плагиаторами, всегда «безсморщенно»… хочется повторить ещё раз это слово: безсморщенно переписывающими оригиналы?

– Но, глосса на глоссу, на глоссу, на глоссу… сколько глосс на глоссах лежат?.. Такие морщины!..

«Выйти как-то нужно…» – резюмировал третий… а принцесса сказала: « Да-да, это гораздо страшнее, чем я думала…»

Выходим.

Перед выходом хочется сказать, что не надо ругать скромного, более чем скромного сочинителя, если он позаимствовал пару слов и пару мыслей у других. Тем более что не Библию же он сочиняет, в том смысле, что не начинает же он с начала, что не с «В начале» же он начинает, хотя согласен, что в начале было слово, а потом уже…

Выходим.

«Ах, Марфинька, если бы ты, как принцесса, если бы ты так, Марфинька, ты ощутила, что такое эта дыра, это изделие столяра и плотника, Марфинька, если бы ты! – кричали в унисон, может в терцию, да хоть и квартой, как хотите, оба Цинцинната, – если бы поняла… «ржавые крючки для разрыва сердца»!

Кто-то из двоих, дальше, тихо спрашивал: «…или я уже там?.. правильнее – здесь? («всё же было кончено!»), а те за дверью, которые за дверью – те – что летели «гипсом», «афишами» и «картонными кирпичами», там?.. Значит я уже не здесь!»

Оба Цинцинната встали с кровати и, пользуясь паузой, пока Роман Виссарионович раскладывал на столе протоколы, проекты и диаграммы, дробью, с остановочками напоследок, в дребезжащую от пустоты «утку» 8.

– Ах, этот пассаж: «Какие глупости. Конечно, ничего потом нет… Ничего нет. Это так же ясно, как то, что идёт дождь… – помните? – …между тем, за окном играло на черепицах крыш весеннее солнце, небо было задумчиво и безоблачно, и верхняя квартирантка 9поливала цветы по краю своего балкона, и вода с журчанием стекала вниз».

Так думал, inzwischen, кто-то второй, может третий, трудно теперь сказать,

– Позвольте Вам напомнить, – напомнил директор тюрьмы Родриг Иванович, – страница двести семьдесят девять, в издательстве…

– Грамотный!..

Из небытия, или из межск-ла-доч-ного бытия, или из морщин, сморщенных всеми на свете глоссаторами и контаминаторами, из самого потаённого журчания стекающей вниз по краю балкона воды складывались стишки:

там, на том светке,

ничего нетка,

ну, разве что… может быть…

может быть, может быть, может быть!

Похоже на … Августѝн, Августѝн, Августѝн…

– Нет, Цинцин…Цин-цин-цин-натик мой, мой рыжий… там ничего…

Тот парик растрепался, тот халат изорвался, туфли стоптались, и помпоны, оторванные, валяются где-то под кроватью; глаза ослепли, нюх отбило, та душка выпала (какая без душки скрипка?)

Смешной какой у нас автор… да? бутафоры и костюмеры сделали новое (на то они и бутафоры), только душку не вставили, потеряли? Ну, что же из этого?.. Выпала и забилась куда-то в щель между плитами каменного, холодком хватающего за пятки пола. Может это и лучше, чтоб не так надрывно. Кому он нужен – этот надрыв? Халат теперь зелёный, как у Ромео под балконом, а парик теперь, как у Родиона борода – рыжий.

На свете существует два-три (от всего количества человечества) процента рыжих. Компетентный исследователь сообщает, что рыжие – это самые непостоянные, самые неопределённые, самые непредсказуемые, самые кляузные, самые неустойчивые и, к тому же, самые униженные, самые больше других унижаемые представители человеческого рода, словом – рыжие такие парни, – говорит компетентный исследователь.

Рыжий цвет волос, говорят, у них (у рыжих) от неадертальцев… «а неадертальцы, – шипит третий, – были каннибалами и питались сырым мясом».