Олег Мазурин - Убить отступника

Неожиданно появился серебряный шар. Ярко вспыхнув, он стал вращаться. Солдаты и поручик застыли в оцепенении.

– Свят! Свят! Свят!

– Чур, только не меня!

– Святая Богородица, защити!

– Спаси и сохрани!

– Иисусе, что это?

Но шар так же быстро исчез, как и появился. Может, его и не было вовсе, может, всем показалось.

– Что это было? – ни к кому не обращаясь, спросил Снетков. Солдаты стали наперебой гадать:

– Чертовщина какая-то.

– Молния что ли?

– Чудо какое-то.

– Без штофа не разберешь.

Снетков размышлял о природе увиденного зрелища и недоумевал: разве бывает зимой шаровая молния? Обычно она появляется летом после грозы, вслед за ударом линейной молнии. А тут посреди декабря самое что ни на есть настоящее искровое шаровидное тело? Что это? Непонятно.

И вот Голевский снова в столице. Все тот же знакомый дом с мезонином. Голевский отлеживается на диване с перевязанной рукой. Рана еще не зажила. Даша сидит у изголовья больного. Игнат подбрасывает поленья в камин. Огонь разгорается, становится теплее. Бессменный и самый преданный слуга Голевского прибыл недавно из Сибири с вещами хозяина. Привез и фрегат. Журавлев доделал эту игрушку и не захотел оставлять себе, отдал Игнату. С ним передал и свое письмо. В нем полковник желал товарищу всего наилучшего и просил принять в подарок завершенный макет корабля.

Княжна приехала проведать суженого и хлопочет над ним как может.

– Попейте этой микстуры, Александр Дмитриевич, – уговаривает она Голевского.

– Не хочу. Надоели эти лекарства, – морщится капитан. – Ах, милая Даша, лучшее лекарство от моих недугов – это ты. Кстати, завтра приезжает тетушка с целым обозом продуктов, она тоже замучает меня своими пилюлями и порошками, а также чрезмерной и ненасытной заботой.

– Вы несправедливы к ней, Александр. Она вас любит как сына и даже больше.

– Это точно. Я ей как сын. Игнат, оставь нас наедине!

– Слушаюсь, барин.

Голевский взял Дашину руку и прижал к щеке. Даша ласково погладила его по волосам. Он поцеловал ее руку, затем губы. У Голевского разом захватило дух! Ух-х-х!.. Словно он с крутой горки на санках мчался! Летел, как в пропасть! Дух замирал, стыла кровь, нервы и ощущения были обострены до предела. Казалось, он забыл все на свете, кроме этих знойных и долгих поцелуев… Все его естество растворилось в них. Влюбленные долго целовались и обнимались. Наконец оторвались друг от друга. Глаза их сияли блаженством и любовью.

– Как я счастлив, Даша! – воскликнул Голевский.

– Я чуть не сошла с ума. Тогда. Я боялась, что вы умрете, я бы не пережила этого. Я бы умерла наверно. Зачахла и умерла. Я бы не смогла жить без вас.

– Что ты говоришь, Даша, помилуй, не надо умирать. Вот я, живой и невредимый.

Он покрыл ее лицо поцелуями.

– Дашенька, милая, ответьте еще раз, вы любите меня?

– Да, да, да. Я люблю вас.

– Вы выйдете за меня замуж?

– Да.

– Как только я поправлю свое здоровье, то сразу же отправлюсь к твоему батюшке просить твоей руки. Непременно.

– Он будет этому весьма рад, уверяю. А так как он подумывает навестить тебя здесь в Петербурге, то тебе отпадает необходимость ехать за разрешением в Москву. Попросишь его здесь.

– Вот и славно!

Они снова поцеловались.

Вдруг в комнату словно ошпаренный влетел Игнат. Взгляд безумный, речь нечленораздельная, руками размахивает, жестикулирует. Голевский насторожился. Княжна тоже не на шутку обеспокоилась.

– Что-то случилось, Игнат? – спросил Голевский.

– Там, барин, там… Барыня, там… – продолжал махать руками слуга.

– Что там? Наводнение, пожар? Или моя тетушка на три дня раньше объявленного срока вернулась к нам из имения?

– Нет, барин, там…

– Привидение, вурдалаки?

– Там, там прибыли такие господа, генералы, полковники. От орденов и золотого шитья глаза просто слепнут. Хотят вас видеть.

– Хорошо, голубчик, проси…

Голевский привел в порядок пятерней волосы, запахнул шлафрок. В комнату вошел сам граф Бенкендорф с приветливой улыбкой на губах. Капитан попытался встать, но граф знаком остановил Голевского.

– Дарья Николаевна, мое почтение. – Бенкендорф галантно склонил голову перед княжной и поцеловал ей ручку. – Александр Дмитриевич… Не вставайте, ради бога. Вам необходимо лежать. Я привел вам хорошего лекаря.

– Как там с заговорщиками? Их всех взяли под стражу?

– Да, почти всех. В Красноярске заключен в каземат вице-губернатор – родственник Рощиных. В Томске, Тобольске, Казани, Перми, Екатеринбурге схвачен ряд высокопоставленных заговорщиков. Их всех свозят в Петропавловскую и Шлиссельбургскую крепости. Следственная комиссия непрерывно заседает. Начались задержания заговорщиков и за границей. Их тоже вывозят в Россию. Его величество будет жестче, чем прежде. Ваш будущий родственник Переверзев, так называемый брат Катулл, жалок. Раскис на допросах. Граф всецело оправдывает поговорку «Блудлив как кошка, труслив как заяц». У нас теперь весь список заговорщиков. Во многих городах планировались восстания. Да, это была мощная сеть. Они хотели убить царя, всю его семью, готовилась специальная группа самых опытных и искушенных в диверсиях офицеров. Они хотели повесить многих министров, генералов, без суда и следствия, а меня четвертовать прилюдно. Я – двенадцатый по списку. Схватить меня было поручено нашему знакомому Шепелеву. Предатель! А я ему доверял всецело. Вот мерзавец!