Василий Звягинцев - Разведка боем

— Хорошо, пятнадцать потерплю, раз сама напросилась. Никогда не думала, что позировать так утомительно. Но хоть разговаривать ты мне разрешаешь?

— Ради бога, только постарайся не менять позу.

Женщина вздохнула, легким движением губ и бровей изобразив полную покорность судьбе.

— Знаешь, Алексей, я давно уже собиралась с тобой поговорить откровенно. Раз у нас такие… доверительные отношения установились. С другими мне труднее, сам должен понимать. Как бы там ни было, я для них все-таки враг… — Она заметила протестующее движение Алексея и тут же поправилась: — Хорошо, не в полном смысле враг, мы вроде бы мирный договор заключили, однако и друзья твои, и их подруги ко мне как-то настороженно относятся. Один ты меня воспринимаешь естественно…

Художник с сомнением хмыкнул, но ничего не возразил, увлеченный работой.

— Нет-нет, не спорь, все так и есть. Я в людях хорошо разбираюсь, по долгу… своей бывшей службы. Ты из вашей компании самый толерантный. Наверное, профессия сказывается.

— Это какая же профессия? — снова усмехнулся Алексей.

— Твоя. Художник — человек творческий, должен уметь проникать в суть людей…

— Так я не только, а вернее, не столько художник. У меня живопись, можно сказать, хобби. На самом деле я по образованию офицер-десантник, а волею судьбы сподобился повоевать чуть ли не в маршальских чинах. Причем — довольно успешно. Военный же человек, наоборот, к сантиментам не склонен и предпочитает воспринимать мир и людей в черно-белом изображении. Так и ему проще, и для дела полезнее…

Говорил все это Алексей шутливым тоном, но чувствовалось, что не очень он и шутит.

— Не наговаривай на себя, — возразила Сильвия, — я лучше знаю. Иначе не стала бы делать то, что сделала…

Алексей отвел глаза. Очевидно, последние слова женщины его смутили. Это тоже было странно — мужественное, временами даже суровое лицо художника не давало оснований заподозрить в нем способность по-юношески смущаться от вроде бы невинных слов.

— А чем же тебе Сашка Шульгин плох? — спросил Алексей, старательно смешивая краски на палитре. — У вас с ним, кажется, тоже полное взаимопонимание…

— Никто из вас не плох, просто у каждого свой характер и в силу этого разное отношение ко мне. Да, вышло так, что судьба наиболее тесно свела меня именно с Шульгиным… — Сильвия улыбнулась несколько натянуто. — Только… Ты своего друга лучше меня должен знать. Он ведь, даже если сам это до конца не понимает, никак не может мне простить того, что случилось в Лондоне. И что бы он сейчас ни говорил и что бы почти искренне ни думал, он старается играть по отношению ко мне роль этакого римского триумфатора, заполучившего в наложницы побежденную принцессу.

Алексей с удивлением отметил точность и четкость ее анализа. Он и сам ощущал нечто подобное в поведении Сашки, когда тот бывал рядом с Сильвией. А впрочем, чему тут удивляться? Дама она более чем умная, а оказавшись в положении «варварской принцессы», попавшей в лапы недавнего врага, должна особенно остро воспринимать все оттенки слов и поступков окружающих.

— Вообще-то для меня все это не так уж и важно, — пожав плечами, продолжала женщина. — После того, как я лишилась всего, не только «положения в обществе», — последние слова она произнесла с оттенком иронии, хотя Алексей знал, что положение ее и вправду было более чем значительное, — но и родины, да что там родины, вообще всей реальности, в которой существовала, много ли значит отношение ко мне какого-то человека? Не бьют, кормят вовремя — уже слава богу…

— Ну, ты совсем в минор ударилась, — сказал Алексей, откладывая палитру и кисть. — Случилось то, что случилось, а на нас тебе вообще грех жаловаться…

— Так я же и не жалуюсь, — мило улыбнулась Сильвия. — Я просто объясняю, каково реальное положение дел.

Она встала с кресла, обеими руками убрала с лица длинные пряди распущенных по замыслу художника золотистых волос.

Алексей смотрел на ее высокую и тонкую фигуру, кажущуюся еще выше и стройнее из-за длинного, до самого пола платья, на загорелую грудь, открытую глубоким вырезом декольте не меньше, чем в самых смелых современных купальниках, и вновь почувствовал, кроме понятного влечения к этой необыкновенной женщине, еще и особого рода любопытство.

Тем более что Сильвия вновь затеяла с ним свою эротическую игру, ту самую, с которой началось их близкое знакомство. Двигаясь по каюте, она вдруг на неуловимое мгновение замирала, фиксируя ту или иную позу — словно манекенщица на подиуме или фотомодель при щелчке затвора. И тут же вновь начинала двигаться текуче и плавно, до следующего стоп-кадра, распространяя вокруг ауру завуалированной и в то же время вызывающей сексуальности.