Иван Наживин - Искушение в пустыне

— Нет, нет, мы готовы!.. — раздались со всех сторон голоса. — Мы умрем, но докажем нашу правду!.. Мы спасем мир…

— Нужна прекрасная жертва… — вся вибрируя, сказала громко Ева. — Вот этот золотой перстень — подарок умиравшего отца, прекраснейшего из людей, которого я боготворила. Я отрываюсь от всего прошлого, я поднимаюсь из тьмы, я рву дорогие цепи личных привязанностей, — я приношу этот перстень в жертву светлому Богу светлой вселенной…

И она бросила перстень в темный океан…

— Вот тут мои сбережения за всю жизнь… — растроганно сказала Маслова. — Я захватила их с собой на всякий случай. Кто знает, — думала я, — может быть, нас постигнет неудача. Но теперь я верю и хочу доказать свою веру… — воскликнула она и бросила несколько золотых монет в темные волны. — Вот!..

Всех охватило чрезвычайное воодушевление.

— И мы, и мы верим!.. — раздались со всех сторон голоса. — Мы верим в человека, верим в жизнь, верим в наш высокий идеал… Освобождайтесь, товарищи!.. Освобождайтесь, братья!..

И чрез борт полетели всякие украшения, золото, серебро. Иногда монета, зацепившись за ванты, отскакивала назад и катилась по слабо освещенной палубе.

— Какая чепуха эта истерика!.. — морщась точно от боли, говорил Гольдштерн. — Вот не люблю всегда!.. Для чего же бросать?.. Ведь, не на луне же будем мы жить… Ведь придется же покупать разное…

И, нагнувшись, он отыскивал монеты и клал их в карман, приговаривая:

— Вот глупость!.. Вот безобразие!..

— Мы завалим весь мир своими товарами… — кричали со всех сторон. — На что же нам золото? За борт всю эту грязь…

Быстро светало…

— Земля!.. — раздался вдруг с марса радостный голос.

Все бросились к бортам. кто встал на вещи, кто влез на ванты и все жадно смотрели вперед. Вдали, на фоне зари, чуть видный, встал и океана гористый остров, прекрасный, как утренняя греза. На одном из головных кораблей, чуть слышный в отдалении, вспыхнул торжественно «Интернационал», и тысячи и тысячи людей на других кораблях подхватили его. Некоторые плакали от восторга, другие обнимались, третьи простирали вперед руки. Ева восторженно сжимала руки Макса, с упоением глядя ему в глаза…

С правого борта густо дымил миноносец…

— Но как же, господа. — начал было взволнованный лорд Пзмброк, но со всех сторон его перебили:

— Здесь нет господ!.. Здесь все товарищи… друзья… братья…

— Виноват. Прекрасно… — сказал он. — Но я хотел только спросить: как же назовем мы наш остров — Остров Серпа и Молота… — твердо сказал Гаврилов, русский большевик, массивный тупой человек с дьявольскими скулами и кулаками.

— Нет. Остров Прекрасной Жертвы!.. — сказала Ева.

— Остров Преображения Человека… — отозвался Макс.

— Или Земля Обетованная… — предложила Маслова.

— Возвращенный Рай… — крикнул Арман.

— Остров Льва Толстого… — сказал Рукин, пожилой, бледный, бедно одетый толстовец в очках, с большой бородой, тихий, но невероятно упрямый человек.

— Эк их красноречие замучило… — грубо засмеялся Гаврилов. — Просто: Серпа и Молота. Или, может, еще лучше Остров Ленина — ведь он положил начало всему. Да дай же покурить, Скуйэ… Какого черта!.. — обратился он к высокому латышу с глубоким шрамом чрез бровь и вытекшим глазом и, громко зевнув, досадливо прибавил: — Всю ночь языки чесали…

— Почему Серпа и Молота?.. — лениво возразила Джу-лиа Венти. — Разве только для труда прибыли мы сюда? Предлагаю: Остров Наслаждений…

— Весь Господня… Остров Золотого Руна… — кричали со всех сторон. — Остров Живой Воды… Новая Атлантида… Рога Изобилия… Ах, оставьте эти засаленные названия из старых географий… Я предлагаю: Остров Солнца…

— А знаете что, господа… виноват, товарищи… — сказал профессор Богданов. — Чем спорить, давайте лучше предоставим самой жизни назвать наш остров.

— Превосходно… Великолепно… — раздались голоса. — А пока пусть будет Остров без названия…

Гаврилов снова громко, скучливо зевнул…

— Солнце!.. — радостно крикнул свежий девичий голос.

Вдали, из-за красивой горы ярко сверкнул первый луч солнца. В одно мгновение все корабли оделись массою красных флагов. Ярко вспыхнуло где-то «ура» и снова торжественно загремел по океану тысячеголосый «Интернационал», и снова, полные восторга, люди плакали, обнимались, говорили пылкие слова, — только один профессор Богданов был спокоен и на лице его играла его обычная улыбка…

Широкая зеленая поляна на берегу океана. Вокруг величественные столетние деревья, из-за которых смотрит красивая зубчатая пирамида горы Великого Духа. В океане, на рейде, дремлет сторожевой крейсер… Посередине поляны задрапированная красной материей трибуна, вокруг которой шумит большое собрание коммунистов. Тут же толпятся и рослые, совершенно голые туземцы и на все улыбаются добродушно…