Кирилл Еськов - Америkа reloaded game (с редакционными примечаниями)

Симеон Юлианов, «Праща для Давида». – Санкт-Петербург, изд-во «Аргус», 1984.

Часть первая
Санкт-Петербург
(сентябрь 1861)

Если история чему-нибудь и учит, то только тому, что убить можно кого угодно .
Майкл Корлеоне, «Крестный отец»

Я не нахожу в <���политическом> убийстве ничего неправильного с моральной точки зрения. Всё дело лишь в том, что вы никогда не можете быть уверены, что новый человек будет лучше прежнего – вот в чем настоящая проблема.
Дж. Мори, президент ассоциации отставных офицеров разведки США

Меня невольно поразила способность русского человека применяться к обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
Лермонтов «Герой нашего времени»

Scout <���иконкаscout >
Быстрый слабовооруженный юнит.
Движение: две клетки, независимо от типа местности.
Обзор: три клетки, независимо от типа местности.
Особые свойства: может вступать в переговоры с варварами/индейцами/пиратами и получать от них информацию о войсках иных цивилизаций в радиусе 4-х клеток (вероятность гибели юнита при этом – 1/3, уменьшается с ростом боевого опыта).

Павел Андреевич Расторопшин, 31 год, генерального штаба ротмистр, Топографическая служба Генштаба.

1
Выйти из себя довольно просто – если умеючи. Надо скатать свою внутреннюю сущность в эдакий колобок и, чуть придержав его на левой ладони, со всей возможной небрежностью подкинуть кверху – так, чтоб он взмыл над левым же плечом и завис где-то в полутора саженях над твоей телесной оболочкой. Весьма полезная штука при скоротечных огневых контактах, и особенно – при схватках с несколькими противниками, когда нужно видеть всё и сразу…
Кстати, суфийский дервиш, обучивший его некогда этому искусству в Темир-Хан-Шуре*

*Ныне г. Буйнакск в Дагестане ( прим. ред ).

В довершение ко всему ему повадился сниться, едва ль не еженощно, один и тот же сон – то самое дело у немирного аула Дахчи. Сон был странный, какой-то издевательский. Начинался он всегда одинаково, с похожего на раскрашенную литографию изображения той полуразрушенной жилой башни- ганаха , а потом ему как бы милостиво дозволяли переиграть партию: расставь по-иному наличных бойцов, поменяй время и направление атаки; не менялось, правда, главное – в башне их, как выясняется, уже ждали… Так что не помогали толком ни их четкий и скрытный выход на исходные, ни вполне точная информация лазутчиков – где держат пленника, ни то, что колобок у него слепился в тот раз практически идеально, и видеть цельную картину боя и управлять им он мог без помех. И каждый божий раз он просыпался под утро с пересохшим горлом и бешено колотящимся сердцем, будто из настоящей схватки, и со стоящей перед мысленным взором надписью (темно-бордовым, почему-то стилизованным под готику, шрифтом): «Пиррова победа».
Да, всё верно: как ты ни передвигай фигуры на той шахматной доске, а положить при освобождении заложника убитыми и тяжелоранеными меньше трети отряда – доброй полудюжины казаков-пластунов и союзных горцев из клана Ходжи-Мурата – не выходило никак; капитан Фиц-Джеральд мог быть доволен – на преследование его разведгруппы-«экспедиции», стремительно отходящей, со всей добытой информацией, с горских Unadministered Territories *