Андрей Валентинов - Страж раны

— Что-то случилось? — перебил его Арцеулов. — Они обнаружили убежище?

— Нет. Это покуда не в их силах, но монастырь теперь защищен куда лучше. Даже брату Цонхаве не проникнуть туда. Боюсь, нам скоро придется уходить. Брат Цонхава велел предупредить…

Он замолчал, переводя дух. Арцеулов успел сообразить, что Цронцангамбо шел пешком от самого Шекар-Гомпа. Шел, чтобы предупредить. И ему стало стыдно, что он когда-то обвинял монаха в излишнем благоразумии.

— Брат Цонхава говорил с духами. Никто из нас не умеет так разговаривать с духами, как он. Вам, людям Запада, это, наверное, кажется странным…

— Нет, нет! — Арцеулов вдруг понял, что и в самом деле верит монаху. Люди Востока разговаривают с духами. Люди Запада называют это предчувствием или интуицией…

— Он говорит, что вам четверым грозит опасность. Гораздо большая, чем он думал раньше. Кого-то из вас ждет предательство и смерть. А может, и то, что хуже смерти. Кого — духи не смогли объяснить. Учти это, Ростислав, и сообщи своим друзьям. Прощай…

Цронцангамбо поклонился и, прежде чем капитан успел сказать хоть слово, исчез в толпе. Ростислав растерянно оглянулся. Надо задержать монаха и расспросить подробнее. Надо бежать к трапу «Маргариты» и ловить там дурака-Степу, которого он не имел права отпускать в Совдепию на растерзание упырям Венцлава. Надо узнать, что случилось с Наташей, почему молчит Тэд…

Заревел гудок, Арцеулов взглянул на часы и понял, что опоздал — «Маргарита» отчалила, унося Степу в Марсель, и ему не успеть. Трап уже снимали. Арцеулов еще раз оглянулся — но монах исчез, и капитан стал медленно подниматься наверх…

За бортом плескалась зеленая вода — то самое теплое весеннее море, которое было обещано ему. Он плыл на пароходе, словно осуществились давние детские сны о дальних рейсах к незнакомым берегам. «Фламинго» отходил от пирса, медленно проходя мимо огромных кораблей, ждущих своего часа — часа отплытия. В памяти скользнули строчки подзабытого за военные годы, но когда-то любимого поэта — о кораблях, заякоривших бухту, принесших с собой мечту о далеком Океане. Но Ростислав не думал о том, что впереди. Там все ясно — фронт и последний клочок родной земли, который ему суждено защищать. Арцеулов смотрел на берег, на уходящую от него навсегда Индию, и ему вдруг почудилось, что над белыми бомбейскими домами, над зелеными пальмами и острыми крышами храмов, над обычной суетой огромного порта неслышно проступают ледяные вершины, среди которых чернеют четкие силуэты монастырских башен. И легкий морской ветерок внезапно показался Ростиславу ледяным, как будто мертвое дыхание Шекар-Гомпа настигло его даже здесь…

…Толпа теснилась на медленно удалявшейся пристани. Арцеулов долго всматривался, надеясь разглядеть желтый монашеский плащ, но тщетно — берег исчезал, становился серой неясной полосой, которой тоже предстояло сгинуть, уступив место равнодушной зелени морского простора.