Степан Кулик - Операция «Wolfsschanze»

Да и вообще, поговорка о «поспешишь-насмешишь» оказалась весьма кстати.

Заменяющий шлагбаум, даже не ошкуренный ствол молодой елки так неожиданно вынырнул перед радиатором, преграждая дорогу, что на любой другой скорости водитель, даже капитан Гусман с реакцией летчика, не успел бы затормозить. А так обошлось…

– Швайнегунд! Ферфлюхтердумкопф! – дал выход эмоциям Яков, не сильно волнуясь за акцент. И чуть подумав, прибавил уже спокойнее: – Шайсе!..

– Whoa! Cine sunt?! Germanii?..

Шагнувший из тени часовой тоже был изумлен не меньше. Машиной технической помощи на аэродроме никого не удивишь, а вот появление здесь ветеринарной службы вполне похоже на анекдот. На чем в общем-то и строил план Корнеев. Солдат недоуменно оглянулся.

– Veterinari? Aici aerodrom și nu stabil!

Второй часовой стоял чуть в сторонке. Не выходил на свет. Хотя винтовку с плеча не снял.

– Sar peste?! Parola?

– Was? – Гусман повернулся в сторону Корнеева. – Herr Obersturmführer, wissen Sie, was er will?

Тот молча продемонстрировал солдату через ветровое стекло какой-то документ. Вполне возможно, что и путевой лист. Поскольку вынул его из-за противосолнечного щитка – излюбленного места всех водителей для хранения документов, которые надо часто предъявлять.

Даже если румын и не знал немецкого, то звание «оберштурмфюрер» в переводе не нуждалось. Солдат поскучнел лицом и опустил карабин. Скорее всего, он раздумывал: сразу открывать или вызвать разводящего, но уже в следующее мгновение выпучил глаза, дернулся и повалился в ночь, вперед спиной. Будто позади него разверзлась пропасть… Одновременно с ним пропал из виду и второй часовой. А еще через несколько секунд шлагбаум словно сам собою поднялся, открывая проезд на территорию аэродрома, если иметь в виду весь комплекс сооружений, а не только взлетную полосу и рулежную дорожку.

Слева от контрольно-пропускного пункта вдоль обрыва своеобразным забором тянулись выставленные в линию одноэтажные здания. Может, жилые бараки, может – мастерские или иные хозяйственные постройки. А то и все сразу. Справа – тоже по краю – виднелись какие-то бесформенные холмы. Скорее всего, замаскированная техника, склады и ангары…

– Кушнир! Ты со своими морячками пройдись по левому флангу. Окажут упорное сопротивление – в плен можно не брать. Петров, Телегин, ваш правый фланг. Яков, вы со штурманом следуйте за майором и старшиной, осмотрите ангары и технику. Я с капитаном Малышевым – в штаб.

– Есть…

Группа захвата рассыпалась на отдельные звенья, торопясь каждая к своей цели.

Первый барак оказался совершенно пустым. Видимо, здесь располагалась рота охраны и обслуживания аэродрома, которую, в связи с ремонтом, уже перебросили на новый объект. Во втором сладко спало десятка полтора солдат. Дремлющий возле входа дневальный открыл было рот, чтоб поднять тревогу, но главный старшина приложил палец к губам и направил на него ствол. Солдат задумался на секунду и поднял руки. Не издав ни звука.

Морпехи быстро пробежались по казарме и собрали все оружие.

– Вот теперь можно…

Но солдат только глядел на него. Не мигая и явно не понимая, что русский от него хочет. Старшина, хмыкнул и скомандовал сам.

– Полундра!

Вряд ли кто из румын смог бы понять значение этой команды, но хватило одного лишь зычного рыка старшины, чтоб солдаты подхватились с лежанок и, натягивая обмундирование, бросились строиться.

Не давая им окончательно проснуться, морпехи согнали румын в один угол. Располосовали на ленты пару простыней и передали их солдатам. Зачем – объяснять не пришлось. Солдаты сноровисто принялись вязать руки друг другу. Оставшимся двоим помогли моряки.

– Семен, пригляди… – Старшина оставил одного бойца караулить пленных и побежал с остальными к следующему бараку. Рассчитывая, что если там и услышали поднятый шум, то не успели еще сообразить, что происходит. Ведь обошлось без стрельбы, и тревогу никто не поднял.

Третьим зданием оказалась столовая. Естественно, совершенно пустая в такое ранее время. Веселье продолжилось только в четвертом бараке…

Первых три капонира пустовали. Возле четвертого, прислонившись к самолету, дремал часовой. Может, и не дремал, а всего лишь отдыхал, устав вышагивать по периметру, но на его дальнейшей судьбе это различие никоим образом не отразилось. Поскольку уже в следующее мгновение она вместе с жизнью оборвалась… рукой старшины Телегина.

Кузьмич прислонил тело к шасси, оглянулся и подал знак остальным.