Виктор Пимкин - Периферия. Роман

Дали разрешение начать бой и стенки сошлись. Чувствовалось, что сошлась сила, удары бойцов были более увесистые и чаще достигали цели. Появились и первые потери, кто-то, держась за грудь, не мог отдышаться и выходил под неодобрительный гул и улюлюканье толпы из строя, а в качестве оправдания, предлагал наиболее рьяным, встать на его место и продолжить бой.

Постепенно ряды сторон редели, шеренги смыкались и еще настойчивее пытались столкнуть друг друга за пределы поля. В пылу азарта, кто-то, кому-то наносит запрещенный удар, но через мгновение получал ответный удар. Злости не было, понимали, удар за удар.

Лешка продолжал оставаться в строю, хотя и понимал, что силы уже не те, но сдаваться не хотелось, ему казалось, что чаша победы склоняется в их сторону, еще немного и они сломят сопротивление противника. Временами он посматривал на свою собаку, беспокоился, вдруг тот его ослушается, но Волчок оставался на месте, только иногда издавал какие-то звуки.

Вдруг на противоположном фланге послышались крики, грубая матерная брань, а потом истошный вопль. Бой был прекращен и все быстро пошли на дальний фланг, чтобы узнать, что случилось. Орал тот самый дебошир, он лежал на снегу и корчился от боли. Его рука, в которой все еще была зажата заточка, находилась в пасти собаки.

Лешка пробился сквозь толпу и хотел уже дать команду Волчку отпустить свою жертву, но старший по стенке просил не спешить, а главное не ругать своего пса, который, по сути, спас одного из своих. Этот боец пошел на потешный бой с нехорошими мыслями и взял с собой оружие, а когда понял, что проигрывает, достал заточку и ранил одного из участников поединка. Если бы не Волчек, то он мог бы ранить, а то и убить, еще кого-нибудь. Бывшие противники обещали, что они сами накажут своего мерзавца. Старики, не возражали, но признали им поражение, а потом пригласили всех к столу, чтобы отметить примирение и победу.

Праздники опять сменили деревенские будни. Отпуск закончился, как и прежде, работал в мастерских подряд две недели, а отдыхал потом два дня дома. Теперь, когда уходил на работу, то уже не отгонял Волчка от себя, разрешал ему идти рядом с собой. Тот, проводив своего хозяина, сам возвращался домой, а через две недели ждал Лешку у самых ворот мастерской, и они опять также вместе возвращались в деревню. Так было даже веселее, и дорога казалась короче, да и безопаснее, ведь Волчок за версту чувствует опасность.

Волчок

Зима была уже на исходе, запахло наступающей весной. В собачьей среде Волчок занял свое достойное положение, при котором соплеменники относились к нему и с уважением, и со страхом. Он не пытался навязывать им свою волю. Он только требовал, чтобы никто не стоял на его пути, и многих это устраивало.

Если все было спокойно, то охотился на зайцев или перепелок, если попадалась лиса с добычей, то отбирал ее и тут же съедал половину, а другую оставлял добытчице. Считал, что так будет справедливо.

Не забывал о своей кошке-маме, всегда приносил ей с охоты добычу. Она скоро должна окотиться, и ей нужны силы. Кроме этого, в ее положении, ей тоже нужна защита, в первую очередь от наглых котов, которые ждали ее разрешения, чтобы опять растерзать ее котят. Но Волчек не желал допустить повторение той трагедии и всячески оберегал ее. Сначала он просто отгонял их от своего двора, но они опять возвращались. Осталось только одно радикальное средство, задать им такую трепку, чтобы они больше и не помышляли обидеть его кошку. Что он и сделал. Воспитание было коротким, но жестоким, больше этих котов, рядом с их двором, никто не видел.

С каждым днем Волчек взрослел, мужал и набирался сил. Он достиг тех параметров, который был продиктован стандартом этой породы. Ежедневно пес пробегал в среднем до пятидесяти километров и в основном в ночное время. Правда, эти пробежки были не ради простого наращивания мышц. Растущий организм требовал большего количества высококалорийной пищи. То, что получал с крестьянского стола, было достаточно, но силы эта пища не давала. Нужно свежее мясо, но какой крестьянин позволит себе так кормить собаку, слишком дорогое удовольствие.

С наступлением сумерек, Волчок прислушивался ко всему, что творилось за пределами его двора. Он как бы насквозь сканировал огромную территорию, где каждый шумок, каждый щелчок или другой звук был важен для него, ибо он давал ему информацию о том, что твориться в этом мире, и на основе этого определял, куда и зачем он пойдет.