Василий Сахаров - Вольный Дон

Ладно, плюсы и минусы прикинул и возвращаюсь к основной теме. Что делать дальше? Вопрос занятный, так как вариантов превеликое множество, но основных два.

Самый логичный ход – остаться в Черкассе и помогать отцу с Лоскутом в их делах. Попутно с этим хорошо бы наладить более плотные и тесные контакты с нашим промышленником и олигархом Ильей Григорьевичем Зерщиковым. Он все-таки нашел золото на реках Керчик и Бургуста, с тех пор сильно меня зауважал и пока железо горячо надо его ковать. Задвинуть Илье Григорьевичу несколько идей насчет изобретений, а уж он-то сразу сообразит, что к чему, и выгоду свою не упустит. Ну и помимо этого, рано или поздно, придется съездить в Часов Яр и поискать амулет с душой древнего хана Кара-Чурина Тюрка. Зачем он мне, пока не знаю, но сны вещие просто так не снятся, а значит, древний артефакт все равно требуется найти.

Все это случится, если я останусь на месте, а это не факт, поскольку есть второй основной вариант.

Торговля и промышленность, дела, само собой, хорошие, и близость к войсковой избе многие дивиденды сулит. Но я нахожусь на казацкой земле и сам казак, а потому знаю, что на Дону воинская доблесть и удача всегда ценятся выше, чем способности управленца, по крайней мере, среди основного электората, который и выбирает атаманов. Вот и получается, что если мне и моим ватажникам сходить на Персию, то это хороший задел на будущее. В конце концов, не век же мне в подручных у Кондрата и Трояна ходить.

Два часа я гулял по степи и, не определившись, чем себя занять и к чему приложить силы, вернулся в Черкасск, который продолжал активно перестраиваться. Во дворе Лоскута почистил коня, поставил его под летний навес, и тут ко мне ватажники подходят, все пятеро. Я вижу, что намечается серьезный разговор и чую их напряжение. Парни волнуются, а я, уже понимая, что они хотят сказать, нет. Поэтому присаживаюсь на скошенную рано утром в лимане свежую траву, которую работники привезли для лошадей, и спрашиваю:

– О чем разговор будет, односумы?

Ватажники расселись полукругом, и вперед выступил Иван Черкас. Он оглянулся на своих товарищей и сказал:

– Никифор, ты наш командир, и все решаешь сам, но есть вопрос и мы хотим получить на него ответ.

– Говори.

– Скоро казаки на Астрахань двинутся и нам надо знать, идем мы в поход или здесь остаемся?

Посмотрел я на парней и подумал, что наши мысли движутся в одном направлении. Судя по выражению лиц, ватажники хотят сходить в Персию. И если я им скажу, что мы в поход не идем, они останутся со мной, и возражений не последует, но все равно будут думать о далеких сказочных странах, где текут молочные реки, а золото как булыжники под ногами валяется.

– Подвигов захотелось? – спросил я Черкаса. – Не навоевались еще?

– Так ведь одно дело с православными резаться, которые нам свои, а другое дело басурман бить.

Еще раз, оглядев ватажников, я принял окончательное решение и сказал:

– Тогда вот вам мое слово – идем на юг.

Парни заулыбались, и тут раздался голос отца, который неожиданно вышел из-за летнего навеса и появился рядом с нами:

– Куда это ты собрался!?

Тон, каким это было сказано, говорил о том, что батя в ярости, и я не понимал почему.

Вскочив с травы, я посмотрел на него. Кондрат стоял, чуть набычившись, лицо красное и гневное, а глаза спокойные. Так, чтобы никто не видел, он подмигнул мне и, посмотрев ему за спину, я увидел полковника Лоскута и нескольких донских старшин, которые мечтали о возвращение к старым законам: Казанкин, Соколов, Юдушкин и Турченин, знакомые все лица.

«Ясно, батя и Троян что-то задумали, а я в их задумку как игровой элемент вошел. Ну, хорошо, пойду на поводу у старших, подыграю вам».

– Батька, мы в поход на Персию собрались. На море Хвалынское пойдем, шарпальничать станем и с басурманами драться.

– Мал еще против персов ходить. Молоко на губах не обсохло. Дома останешься.

– А вот и нет! – увидев в глазах отца молчаливое одобрение, не согласился я. – Первая кровь на мне есть, так что могу и сам пойти.

– Ах, так! Да я тебя!

Кондрат вынул нагайку, которая у него была приторочена за кушаком со стороны спины, и попытался меня ударить. Но я отскочил в сторону, а к нему подошел Лоскут, который на показ закричал:

– Успокойся, атаман! Ну, неслух твой сын, но все мы такими были.

– Ладно, – бросил батя и, спрятав нагайку обратно за кушак, повернулся к старшинам, которые очень внимательно смотрели за всем происходящим, и кивнул им в сторону ворот: – Пошли атаманы-молодцы, обговорим дела наши.