Сергей Луговой - В твоём сне должно быть что-то ещё. Рассказы

– Игорёк, когда ты выбросишь эту рухлядь? Я ведь тебе говорила, не продавай квартиру, а про холодильник ни словом не упоминала. Хотя я помню, как твой дед его купил. Мы с твоим отцом вернулись из отпуска, кажется в 65-м, а на кухне стояло это белое чудо. Я была счастлива до невозможности – ведь тогда нельзя было купить такую вещь. Её можно было только достать. Слушай, но ведь он же такой неудобный. В нём такая маленькая морозилка.

– Бабуля, – отвечал я, – ну, что мне там замораживать? Разве что пельмени и готовый картофель фри.

Бабушка задумчиво кивала, понимая, что мороженым мясом я не увлекаюсь.

Холодильник стоял на кухне среди вытяжек, кофеварок, тостеров и различных шкафчиков, и тумбочек/ Может, ему там было неуютно, и он чувствовал себя каким-то анахронизмом, а может, наоборот – нравилось. Мне этого никогда не узнать, как, впрочем, и никому. Холодильники не умеют разговаривать и, скорее всего, они не умеют и чувствовать (при современном написании текста здесь следовало бы поставить двоеточие, тире и закрывающую скобку, чтобы каждый понял некоторую несерьёзность последнего предложения).

Солнечным весенним утром я выполз на кухню, открыл холодильник под брендом «ЗИЛ. Москва», достал бутылку минералки и привычно сделал несколько глотков. Холодильник никак не отреагировал. Было бы странно, если бы у него появилась какая-то реакция. Затем я поставил кофемашину на разогрев и отправился в душ. Минут через пятнадцать я вернулся на свою привычную кухню, на которой ничего, совершенно ничего не изменилось. Разве что на панели кофемашины загорелся зелёным цветом диод, что говорило о том, что аппарат готов к приготовлению порции кофе.

И вот я уже привычно хочу выпить первую чашку необычайно ароматного крепкого эспрессо. В этот момент на кухне раздаётся стук. Нет, это не был стук за стеной, это не был шум на улице. Источник стука располагался именно на кухне. Он находился в холодильнике. Как будто кто-то стучал в дверь, когда извещает о своём приходе. Именно так – тук-тук-тук. Сначала тихо и неуверенно. Затем стук раздался ещё раз и немного понастойчивее. Вероятно, на тот случай, если я не услышал.

Такое действие со стороны холодильника мне, конечно, показалось весьма неожиданным. Можно даже сказать, что на какое-то время, впрочем, весьма непродолжительное, я даже слегка испугался. Ну, представьте каждый себя на моём месте. Вот именно – не смешно. Вскоре я справедливо рассудил, что стук этот – обычный технический глюк. Скоро наш холодильник прикажет жить долго и счастливо, и его можно будет использовать разве что в качестве тумбочки. Вздохнув, я взялся за никелированную ручку, открыл дверцу и сразу же закрыл…

Увиденное мною за закрытой теперь уже дверцей не соответствовало никакому здравому смыслу. Верить своим глазам в данном случае было нельзя. Оставалось только вздохнуть, причём вздохнуть как можно более глубоко и открыть холодильник ещё раз…

Ничего не изменилось. Всё в холодильнике оставалось таким же, как шестьдесят секунд назад. Но его содержимое совершенно не соответствовало тому, что было за тридцать минут до этого: в дверце стояла бутылка водки с надписью «Экстра» и две бутылки вина, на этикетках которых было написано «Гратиешти» и «Грузинское вино №19». В глубине его лежали два пирамидальных пакета с молоком, какие-то продукты, завёрнутые в бумагу, консервы. Но самое главное – на одной из полок стояла большая банка, на которой было написано «Caviar. Produce of Soviet Union. Astrakhan».

По чему принято оценивать принадлежность к эпохе? По упаковке, техническим новинкам, моде и многим другим приметам времени. В том числе и по водке. Бутылка имела странную для современности форму и ещё более странную крышку с хвостиком, напоминающую матросскую бескозырку. На этикетке, кроме всего прочего, стояла надпись – «Цена 4 руб. 00 коп. без стоимости посуды». Осмотрев более внимательно бутылку, а затем и банку с чёрной икрой я пришёл к выводу, что и то, и другое сделано более сорока лет назад в 1967 году. В том году, когда «всё прогрессивное человечество» отмечало пятидесятилетие революции 17-го года, а мой папа пошёл в первый класс, где и был торжественно принят в октябрята, о чём свидетельствовала красная пятиконечная звезда с портретом маленького кучерявого мальчика.

– Ленка, приходи ко мне, – сказал я своей подружке, когда она наконец-то взяла трубку.

– Игорёк, чего тебе стрельнуло звонить в субботу в такую ранищу.

– Приходи-приходи не пожалеешь.