Юрий Корчевский - Тротил. Диверсант-взрывник из будущего (сборник)

– Постараюсь.

– Только никому не говори.

– Могила!

– Как-то уж очень мрачно клянешься!

Мыкола ушел к себе домой, а Александр направился к тому месту, где находилась пушка. Внешне он ее уже осмотрел, теперь надо проверить – все ли механизмы работают. Вот будет прокол, если они перетащат ее в перелесок, к аэродрому, а она неисправной окажется?

Саша открыл и закрыл затвор, нажал на спуск. Сухо щелкнул боек. Он еще раз открыл затвор, осмотрел ствол. Пыльноват, но для нескольких выстрелов сгодится. Отцепил сошники от передка. У них коней нет, самим тащить пушку придется – зачем им лишний вес? Эх, прицела не хватает, но где же его взять? Как говорится, за неимением гербовой бумаги будем писать на простой.

До прихода Михася еще было время, и Александр прилег отдохнуть – предстояла бессонная ночь. Спал он крепко, но, как только Мыкола приблизился, сразу проснулся.

Мыкола был не один – с Михасем.

Мужчины поздоровались, и Александр сразу задал главный на сегодняшний день вопрос:

– Как можно перетащить пушку через рельсы? Нет ли поблизости переезда?

– Есть переезд, но на нем пост немецкий круглосуточно.

– Тогда отпадает. Наша задача на сегодня – перенести к аэродрому по ящику снарядов и спрятать их там поблизости. А завтра – доставить пушку.

– О! Сподобимся ли? Это не ящик.

– Должны!

Не разговаривая более, они взяли каждый по ящику снарядов, благо – ручки удобные были – и понесли. Сначала казалось – не тяжело, но с каждым пройденным километром ящик вроде свинцом наливался, все тяжелел и тяжелел.

Саша и Михась шли легко – привыкли к нагрузкам, а вот Мыкола притомился. Сначала он нес ящик на руках, потом пристроил его на плечо, наконец – попросил остановиться и передохнуть. Сделали привал.

– Саша, ты что же – из пушки аэродром обстрелять хочешь? – спросил Михась.

– Догадливый, – усмехнулся Саша. – Только аэродром мне ни к чему. Аэродром – голое поле. Я же самолеты немецкие уничтожить хочу.

– А стрелять сможешь? Я ведь тебе не помощник, пушку только издали видел, когда наши отступали.

– Ну вот завтра вечером и пощупаешь ее.

– Чего ее щупать, не девка.

– Да не переживай ты так. Самое тяжелое будет – через пути железнодорожные ее перетащить. А стрелять буду я. Вы мне там нужны не будете. Да и вообще хватит отдыхать, поднимайтесь.

Они понесли ящики снова. На этот раз даже Мыкола стоически дотащил свой ящик до перелеска.

Александр здраво прикинул: зачем нести все снаряды? Трех ящиков хватит. Прицела нет, стало быть, и о скорострельности речь не идет. Да и немцы дремать не будут: если обнаружат, охрана накроет огнем. Хорошо будет, если он успеет пять-шесть выстрелов сделать. Отсюда вывод: снаряды между станин лежать должны – подносчика и заряжающего у него не будет, впрочем, как и наводчика с командиром. Все сам.

С наводкой бы справиться. Из пушки БМП он стрелял, но там прицел был. И стрелять придется как можно быстрее, лишнего времени не будет. Отстреляться и уходить сразу же.

Ящики укрыли в небольшой ямке, забросав их ветками и травой.

– Ну, все на сегодня, парни. Встречаемся завтра вечером в урочище, у пушки.

Они обошли Дубовку стороной и у железной дороги расстались. К себе, в Богдановку, Александр пришел, когда на востоке предутренняя темень уже сменялась серым рассветом.

Проспал он до обеда, и, когда выбрался из сарая и умылся, встретил неприязненный взгляд Олеси. Конечно, с ее точки зрения, дрых всю ночь да еще полдня, а к обеду вылез на свет божий, как медведь из берлоги. С какой стороны ни посмотри – тунеядец и нахлебник.

Под осуждающим взглядом Олеси Александр почувствовал себя неуютно. Он все-таки мужчина, к девчонке прибился, добытчиком и кормильцем вроде как быть должен. Он же захребетником и примаком стал. Пожалуй, после нападения на аэродром придется жилье менять. И уйти самому надо, пока с позором не изгнали. Вещей нет, и потому бросить насиженное место можно легко. Только вот куда идти? Из знакомых – только Мыкола и Михась. У них спросить? Или после обстрела аэродрома идти на восток, к фронту? Хотя какой сейчас, к черту, фронт? Единой линии фронта нет, немцы вдоль дорог идут, и можно найти щелку, просочиться.

Останавливало только то, что нет документов, легенды. Хотя паспортов у деревенских жителей как до войны, так и после нее не было.

Не желая маячить перед глазами Олеси, чувствуя появившийся по отношению к себе холодок с ее стороны, Александр прошел в сарай и прилег на дерюжку. «Похоже, это последние мои часы в Богдановке. Ладно, чему быть – того не миновать. Однако раскрываться перед Олесей я не имею права, даже если буду выглядеть в ее глазах дезертиром, трусом и дармоедом», – с грустью думал Александр.