Пётр Безруких - Контракт на два дня. Трилогия. Книга первая. Солдаты другой страны

– Ну хорошо. Приносите. Только мои ребята сейчас заняты. Раньше, чем через два дня, не получится.

– Спасибо вам огромное, Иван Георгиевич! Я тогда завтра с утра его с расчётами к вам пришлю?

– Присылайте. Пусть старшему научному сотруднику Вячеславу Колосову всё отдаст и расскажет. Я его предупрежу.

– Ещё раз спасибо, Иван Георгиевич! До свидания! – попрощался Степан Аркадьевич, записывая имя и фамилию старшего научного сотрудника, который будет проверять расчёты.

– До свидания, Степан Аркадьевич! Всех вам благ! – ответил Лямин и повесил трубку.

Черных посмотрел на часы. Стрелки показывали без пяти минут шесть. Неплохо бы успеть заскочить в книжный магазин и купить Танюше книжку, которую она давно просила. Ну а потом поехать вместе в бассейн.

Каково же было удивление Степана Аркадьевича, когда ровно через неделю на пороге его кабинета нарисовались аспирант Новицкий и старший научный сотрудник Колосов с глазами размером с блюдце. Из взволнованного рассказа последнего черных понял, что расчёты Новицкого совершенно верны, и поправка, введённая им в математику Виттена, работала идеально. Математики проверяли всё несколько раз с использованием самых лучших программ – и в конце на самых мощных компьютерах. Результат всегда получался один – никакой ошибки у Новицкого не было.

Степана Аркадьевича бросило сначала в жар, а потом в холод, на лбу выступила испарина, а сердце собралось выскочить из груди. В воздухе, который он хватал полным ртом, ощущался запах Нобелевской премии, а точнее запах свежеотпечатанных стодолларовых купюр, из которых она состоит. Единственное, о чём он пожалел, так это о том, каким же он был дураком, отдав этот вопрос математикам. Теперь об этом знает куча людей, по крайней мере вся кафедра математики. Отделаться от соавторства Лямина и Колосова будет невозможно, а это значит, что премию придётся делить.

Но Степан Аркадьевич был всё же настоящим учёным и в вопросе отлично разбирался. Он знал, что сама по себе поправка к математике Виттена ещё ничего не значит. Она просто открывает возможность практического применения теории, которая до этого являлась лишь экзотическим украшением теоретической физики и представляла интерес только для узкого круга учёных. Из-за неё ломали копья физики-теоретики, но практического применения она не имела, так как проверить, верна ли она, было невозможно. Но теперь эта возможность появилась, и если создать необходимое оборудование и провести эксперимент, а эксперимент удастся, это будет настоящее открытие. В этом случае авторам точно гарантирована Нобелевская премия. Так вот, ко второму этапу работы он ни одного математика на пушечный выстрел не подпустит. Да и вообще теперь никого к этой работе не подпустит.

Когда страсти немного улеглись, а дым американской валюты развеялся, Степан Аркадьевич перешёл к делу, попытавшись восстановить контроль над ситуацией. Он пообещал написать статью в соавторстве с профессором Ляминым и старшим научным сотрудником Колосовым и направить её в самые рейтинговые научные журналы мира. Но для себя решил, что эту статью пока положит под сукно и вытащит её только тогда, когда проведёт эксперимент, ну или будет полностью готов к его проведению. Чтобы, не дай бог, никто не только в их институте, а и во всём мире не перехватил инициативу. Иначе он в очередной раз останется с носом, как практически всегда бывало в его жизни. Обещание удовлетворило Колосова, и тот ушёл, окрылённый надеждой, что индекс цитируемости его работ в ближайшие пару месяцев побьёт все мировые рекорды.

Далее Степан Аркадьевич дал задание Новицкому сделать все расчёты по эксперименту и начал приглашать к себе в кабинет сотрудников отдела по одному и давать каждому задание на отдельный этап работ. Таким образом он исключал возможность плагиата со стороны коллег, потому что общую картину по физике знали только он и Новицкий.

После того как через пару месяцев на рабочем столе у Степана Аркадьевича образовалась здоровенная кипа отчётов, расчётов, проектов и прочих бумаг, он всё это прочитал и свёл воедино. В результате вырисовалась с одной стороны очень перспективная, а с другой – практически нереализуемая картина.

Во-первых, создание установки вылетало в совершенно баснословную для российской науки сумму – по приблизительным подсчётам примерно в миллиард долларов США. И это ещё не всё. Оборудование нужно было заказывать по всему миру, так как российская промышленность такого просто не делала, да и сделать бы не смогла. Во-вторых, когда Стас Новицкий просчитал необходимую мощность для эксперимента, она возросла от первоначальной, правда, не катастрофически, но значимо. Им требовалась мощность одной атомной электростанции и плюс ещё немножко из единой энергосистемы страны. Стало понятно, что этого никто учёным так просто не даст.