Владимир Романюк - Страсти по любви

– Прости. Если можешь. Пожалуйста. Сука я, тварь продажная. Предала нас тогда, предала наши чувства, предала нашу любовь. Ради импортных тряпок, машины, кооперативной квартиры и всей остальной блестящей мишуры. Думала, что всё это сделает меня счастливой. Мы тебя вдвоём тогда предали. Я и твой лучший друг. Как ты тогда сказал? – Предательство – плохой фундамент для счастья. Как в воду глядел.

Всё есть: дети, положение, состояние. Бабушкой вот опять стала. А счастья, как не было, так и нет. Растоптала я тогда своё счастье. Убила я его тогда, своими же руками убила.

– У любого преступления есть срок давности. Двадцать пять лет ведь уже прошло.

– Знаешь, я всегда только тебя любила. Целовала его, а перед глазами ты. И когда в постель с ним ложилась, тебя представляла. Глупо, правда? А он и не любил-то меня никогда. Тебе завидовал. И из зависти решил на мне жениться. Только, чтобы я тебе не досталось. Сам как-то спьяну признался.

Ты всегда был лучшим. Гордость школы! А он завидовал. Тому, с какой лёгкостью ты выигрывал школьные олимпиады и побеждал в соревнованиях. И решил во что бы то ни стало хоть в чём-то стать первым.

Завалил подарками. Розы охапками, рестораны, золотые колечки и серёжки. Сам знаешь, кем у него родители тогда были. На свадьбу они нам машину подарили. Через год, когда сын родился, кооператив помогли организовать.

Представляешь, у сына глаза, такие же, как у тебя – зелёные. Весь в папашу своего. Точная его копия. И характер его. А глаза, как у тебя – одновременно с ухмылкой и с какой-то затаённой в глубине тоской. Наверное, потому что я о тебе много во время беременности думала. Хотя, глупость всё это. Сам-то, как?

– Нормально.

– И всё?

– А семья, дети?

– Да как-то не случилось. То ли я не тех любил, то ли меня не те. А может, планку поднял для своей избранницы на столько, что сам уже до неё не дотягиваюсь. Даже в прыжке. Да и не рождён я для семейной жизни.

– Скажи честно, меня ждал? Ждал, что вернусь? Мне это очень важно знать. Я понимаю, что ничего уже не исправишь. Просто, мне станет немного легче, если буду знать, что хоть кто-то меня любил.

– Извини, мне пора идти. Как-нибудь в другой раз встретимся и поговорим. Правда, мне пора. Пока.

– Подожди. Другого раза не будет.

– Как хочешь.

– Ты не понял. Меня уже не будет. Рак у меня. Неоперабельный. Только несколько месяцев врачи дают.

– Что?

– То. Рак. Только скажи, не женился, потому что меня любил всё это время? И прости. Прости за всё. Пожалуйста.

– Не уходи.

– Что?

– Не уходи! Сколько, ты говоришь, у нас есть? – Два месяца?

– Два месяца.

– Нет, не правда! У нас есть два месяца счастья! Целых два! Иди сюда! Любил ли я тебя? Ждал ли я? Спросишь тоже…

«Она смотрела в окно и ни о чём не думала. Потому что думать и мечтать – не одно и то же. Она мечтала о счастье. Счастье представлялось ей большим, голубоглазым и нежным. Но телефон молчал. Счастье не знало ещё её номера»

Он постоянно ловил себя на мысли о том, что она о нем думает. Подходя к зеркалу, недоуменно пожимал плечами. Почему она представляет его большим? Разве чудо размером метр сорок в прыжке недостойно счастья? И почему счастье обязательно должно быть голубоглазым? Неужели, в его мутные глаза, цвет которых очень трудно определить, нельзя смотреть с нежностью? Его мозолистые, огрубевшие от работы руки почесали небритую щеку. Очень странно. Она дважды в день проходит мимо него, когда он ломом долбит лед и ни разу на все его приветствия даже не повернула голову. И она ждет его звонка? Счастье не знает ее телефона… Да он знает не только номер ее телефона, но и способен отличить одну от другой все ее реснички. По цвету помады на её губах он уже давно научился определять, куда она собралась, а по походке – ее настроение. Странно все. Звонить или не звонить? Вы ждете счастье?

«Взяться за руки и убежать от одиночества» – как вам такой расклад? Лаконично? Или лучше написать, что общительный мужчина, обязательно добавить – адекватный, с нерастраченным запасом нежности и любви готов подарить вам своё присутствие. В смысле, своё присутствие в вашей жизни. Безвозмездно и в необходимом вам объёме.

Нет, пожалуй, суховато и пресновато. Я бы даже сказал, казённо как-то, ага. Да и на счёт безвозмездности, кажется, перебор. Хочется, всё-таки, взаимной любви. Или чего-то подобного.

Забраться вдвоём под одеяло и слушать, как молодая осень за окном колошматит холодным дождём по состарившемуся лету. А потом среди этого шума уловить стук наших сердец. И станет на душе тепло-тепло. У нас, у обоих.