Юрий Добронравов - Реинкарнация, или «Янки-2000»

В это самое время и произошла его встреча с моей матерью.

Я все время называю Ксавье Моруа своим отцом, но на самом деле он был моим отчимом. У матери в то время произошел разрыв с ее парнем, и она осталась одна с полугодовалым ребенком — мною — на руках. Во Франции это, конечно, особого значения не имеет, даже в таких патриархальных провинциях, как наша. Но жить-то на что-то надо. Вот мой дед и обратился к успешному земляку и сыну своего друга с просьбой пристроить дочь на какую-нибудь непыльную работу. Так моя матушка заступила на должность секретаря мосье Моруа.

Но секретарем мать проработала не долго. Не прошло и года, как она стала мадам Моруа. Разница в возрасте между супругами составляла почти двадцать лет, но мать об этом никогда не жалела. Не пришлось жалеть и мне. Отец относился ко мне точно так же, как и появившимся вскоре брату и сестре. Никакой разницы я не чувствовал. Да что там говорить! О том, что Моруа — не родной отец, я случайно узнал уже в шестнадцатилетнем возрасте, когда искал что-то из документов. Когда я обратился к отцу за разъяснениями, тот только спросил:

— Это как-то изменит наши с тобой отношения? Нет? Ну, так не суй нос, куда не следует. Не то возьму ремень и докажу, что я все-таки тебе отец.

Больше мы к этой теме не возвращались.

Да, он был нам хорошим отцом. Несмотря на занятость, он умудрялся всегда выкраивать время на общение с семьей. С ним можно было посоветоваться по любому вопросу, будь то контрольная по математике или выбор подарка девушке, ремонт велосипеда или планы на будущее. А его отпуска! Мы полмира объездили всем нашим табором, чего только не насмотрелись — Рим, Нью-Йорк, Сидней… Ныряли в Карибском море, катались на лыжах в Альпах… Да что там говорить! Я не встречал среди знакомых человека, столь любившего жизнь. Он буквально выжимал из нее впечатления, как сок из фруктов. Если работал — то до седьмого пота, если кутил — то до утра, а уж если любил — мать, детей, друзей — то в лепешку расшибался, чтобы окружающие его люди были счастливы. Теперь, когда его не стало, нам будет очень не хватать нашего папа.

Странная все-таки вещь — судьба. Единственное, чего отец почему-то всю жизнь боялся — это грозы. Будто предчувствовал недоброе. И его опасения сбылись. Он погиб от удара молнии, когда возвращался с работы домой. Молния выбрала, почему-то именно его «Мерседес», застрявший в километровой пробке. Автомобиль, как ни странно, почти не пострадал. Остался жив и сотрудник, сидевший на заднем сидении. А вот отец… Единственно, что успокаивает, это то, что господь подарил ему быструю и неожиданную смерть.

И вот теперь, разбирая его бумаги и документы, я с грустью понял, что совершенно не знал этого человека. Я всегда считал его прагматиком и технарем до мозга кости, инженером от бога. А тут вдруг обнаружил, что отец увлекался и литературной деятельностью — в компьютере раскопал написанную им повесть. И не просто мемуары, хотя и они, наверное, были бы очень интересны. Нет! Фантастическое произведение. Отец, оказывается, был мечтателем и романтиком. Какая жалость, что мы этого не увидели раньше! Зря он это скрывал.

Я, пожалуй, опубликую эту повесть. Пусть даже и не оконченную. Это будет последняя дань уважения нашему любимому папа.

P.S. Вчера состоялось оглашение завещания отца. Он снова нас удивил. Выделил некоторую часть своего состояния на финансирование образования в престижном английском университете украинской девушке по имени Елена Максимовна Отаманенко. Интересно, ведь отец никогда не бывал в Украине. Где он мог с ней познакомиться? И что это, вообще, может значить?