Юлия Галанина: Да, та самая миледи

— А остальные распоряжения? — кисло спросила я, уже ни на что не надеясь.

— Они заключаются в этом ларце, который откроете уже по другую сторону Ла-Манша.

Это было уже что-то. Возможно, содержание ларца искупит все тяготы, которые пришлось претерпеть за время путешествия. Ведь Его Высокопреосвященство передает в ларцах для агентов не только инструкции, но и определенные суммы денег для их наилучшего выполнения.

— Хорошо! А вы что станете делать?

— Я возвращаюсь в Париж, — сообщил довольный тем, что выполнил свою часть задания, Рошфор.

Еще бы ему не быть довольным, он столько времени пробыл в Брюсселе и добился там весьма впечатляющих успехов, так что в Париже его ждет полный триумф и особое расположение Его Высокопреосвященства. Удачам соратников радуешься, но и немного завидуешь, потому я поддела его:

— Не наказав этого дерзкого мальчугана?

Но не успел Рошфор и рта раскрыть, как чей-то срывающийся голос крикнул:

— Этот дерзкий мальчуган сам наказывает других! И надеюсь, что тот, кого он собирается наказать, на сей раз не ускользнет от него!

В дверях гостиницы стоял смуглый юнец с головой, обвязанной полотенцем, почти мальчик. Гасконца в нем было видно за три лье. Он был невысокого роста, худой и жилистый, про таких говорят «из породы гончих». На продолговатом лице его отдельные части физиономии не успели еще прийти к соглашению и каждая рвалась выделиться: что выдающиеся скулы, что чрезмерно развитые челюстные мышцы, что крючковатый задорный нос.

Черные глаза из-под серой ветхой тряпки, которую трактирщик необоснованно именовал полотенцем, глядели на моего собеседника с таким лютым гневом, что, право, я немного заволновалась за дальнейшую судьбу Рошфора.

— Не ускользнет?! — сдвинул брови резко побагровевший Рошфор.

— Нет, я полагаю, в присутствии дамы, — юнец бросил в мою сторону восхищенный взгляд, — вы не посмеете бежать!

Рошфор с тихим рычанием рванул свою шпагу из ножен. Надо было вмешиваться.

— Вспомните! — тронула я его руку. — Вспомните, что промедление смерти подобно!

Не знаю, как развивалось бы дело дальше, но, к счастью, Рошфор опомнился и пришел в себя.

— Вы правы! — произнес он. — Поезжайте своей дорогой, я поеду своей!

Он поклонился, спрыгнул с подножки, и мой кучер обрушил град ударов на спины лошадей. Рошфор взлетел в седло своего скакуна, и мы разъехались в противоположные стороны.

Знай я, какое будет продолжение у этой встречи, не только не удержала Рошфора от убийства гасконского мальчишки, но и сама бы сделала все, чтобы он и его апельсиновая кляча никогда бы не увидели стен Парижа…

Повинуясь данным указаниям (интересно, кто бы меня проверил, вскрой я ларец раньше?.. но таскаться с незапечатанным ларцом просто неудобно), я дотерпела до Лондона и там ознакомилась с его содержимым.

Инструкции Его Высокопреосвященства были, как всегда, предельно точны и рассчитаны именно на мои возможности. Как и сумма.

Дела же, помнится, на тот момент обстояли вот как.

Около года прошло, как кардинал де Ришелье вошел в состав Королевского совета и был назначен королем своим первым министром. И по-прежнему, как больше полувека назад, Францию просто раздирало на части от выяснения отношений между ее детьми на предмет того, как же правильнее верить в Бога.

Как-то на собрании духовенства один высокопарный, но мало влиятельный священнослужитель, чудом пробившийся на трибуну, долго пыхтел, а потом, к радости заскучавших было слушателей, с видом пророка изрек: «Ла-Рошель зловонной протестантской занозой сидит в нежной груди бедной доброй Франции!»

Очень глубокая мысль, а главное, оригинальная. Если идти по такому аллегорическому пути, то я, в свою очередь, сравнила бы бедную добрую Францию с пышной ягодицей, в которой после спуска по ежевичному склону засело немало протестантских заноз (достаточно вспомнить Нерок и Клерок, Монтобан и Милло), частично протестантских вроде Нима и Монпелье, не говоря уж о громадной занозе — целой щепке — Беарне, которую с кровью извлекли пять лет назад. (Ведь там, в горах, полвека о мессе [1] В независимом графстве Беарн имуществом Церкви владели протестанты, католическое богослужение было под запретом. В августе 1620 года король повел свою армию на протестантский практически независимый Беарн. В ноябре того же года Беарн и Наварра официально вступили в союз с Францией, губернатор-протестант По — главного города региона — был заменен губернатором-католиком, и католическое богослужение было восстановлено на обеих территориях и не слыхивали, и как малютка д'Артаньян в таких ужасных условиях умудрился вырасти добрым католиком, одному богу известно…)