Евгений Башкарев - Ты слышишь?

Она чуть повысила голос, но на поведении мужчины это никак не отразилось.

– Мое имя Освальд, – изрек он, и точно поставив точку.

Фетль слушала. Вкус чая был настолько противным, что она отставила кружку.

– И… что же случилось, господин Освальд?

– У меня умер отец, – сказал мужчина в пальто и словно растоптал горечь, скопившуюся в просторном кабинете.

– Примите мои соболезнования. – Мария Александровна пожала плечами, не зная, как продолжить разговор.

– Благодарю, – ответил Освальд. – Но я пришел получить от вас нечто большее.

Фетль взяла ручку и принялась вращать ее между пальцами. Даже разговоры с неугомонными родителями проходили в более радужных тонах. Сейчас ей казалось, будто ее испытывали.

– Мой отец отучился в этой школе всего четыре года, – продолжил Освальд, окидывая суровым взглядом стены кабинета. – Потом его позвали на войну. Но он не воевал.

– Почему же?

– Он попал в плен, когда немецкие войска захватывали Польшу.

– Вы поляк? – спросила Мария Александровна. – Точнее… вы или ваши предки были из Польши?

– Да. Вы верно догадываетесь. Плюс мое имя не подходит к русской культуре. Я считаю себя поляком, потому что мать и много других родственников до сих пор живут в Польше. Но мой отец никогда не был поляком. Он родился в Новороссийске, дал мне русское образование, и… так получилось, что я свободно говорю на двух языках, имею два паспорта и живу на две страны.

– Ваш отец прошел войну? У него, наверное, есть звание?

– Нет. К сожалению, он не прошел войну. Он попал в плен. Потом бежал. Снова попал в плен. И снова сбежал. Он бежал от немцев трижды, и всякий раз, когда он совершал побег, немецкий лагерь горел.

– То есть…

– Сгорал дотла, – уточнил Освальд. – От него ничего не оставалось. Только выжженное поле и все.

– Он имел к этому…

– Я уверен! – промедлил он. – Он был необычным человеком. Что-то было в его руках…

Он помолчал. Фетль медленно обдумывала услышанное. После сочинений о матери истории про войну ее почти не захватывали. Они смотрелись, как бред ненормального.

Тут Освальд поднял голову выше и проговорил:

– Он мог зажечь огонь. Мог остановить ветер. Он многое что мог. Но недавно его не стало.

Фетль выпрямилась на стуле и только сейчас заметила, что ручка исчезла из ее пальцев. Она окинула стол в поисках предмета. Ручки нигде не было.

– Да, я… – В растерянности она замешкалась. – Чем я могу вам помочь? Вы говорили, что хотели что-то попросить. Хотя я даже не догадываюсь, чем могу помочь вам, занимая пост обычного завуча общеобразовательной школы.

– Вы можете все, – заверил он, и при этих словах Фетль испытала чувство тревоги.

Пальцы ног так и сжались в тесных туфлях.

– То есть?

– Как я уже говорил, мой отец учился в вашей школе четыре года. И ему здесь нравилось. Это место расположено на холмах. – Освальд повернулся к окну, откуда виднелся гребень горы Колдун. – Он любил эти холмы. И он наказал мне во что бы то ни стало вернуться сюда после его смерти. Мой отец хотел, чтобы здесь его похоронили и здесь же прошла поминальная служба по его усопшей душе.

– Что? – Глаза Фетль выкатились на лоб. – Постойте, постойте! Чтобы мы правильно друг друга поняли и не просили о безумных вещах… О какой поминальной службе идет речь?

– О самой обычной поминальной службе, сопутствующей самым обычным похоронам.

Фетль пришлось немного отступить.

– Вы понимаете, что это школа? Здесь учатся дети. Здесь проводят занятия и факультативы даже в воскресенье. Если родители узнают, что в школе проходят поминки, я… Я не знаю, что дальше будет.

– Нет. Вы знаете, – спокойно ответил Освальд. – Вы все знаете. И в ваших силах решить этот вопрос.

Фетль замахала руками. Она была готова услышать многое, но такое… «Поминальная служба в школе. Уму непостижимо!»

– Я понимаю ваши намерения, господин Освальд. Ваш отец хотел, чтобы его память почтили в школе, где он учился. Но и вы поймите меня. Это против правил и благоразумия. К тому же наша столовая способна вместить только сорок человек…

– Этого достаточно.

Фетль потянулась к телефону, подняла трубку, но тут же передумала.

– Как я понимаю, вашего отца похоронят на кладбище Кабахаха?

– Да, – ответил Освальд. – На старом кладбище. На самом верху.

Давно работая здесь, Фетль отлично знала местность вокруг школы. И задумалась, вспоминая ближайшие общепиты.

Школу от кладбища отделяло около километра, и дорога туда шла на подъем. Несмотря на короткий путь, на весенних субботниках ей с детьми приходилось ехать туда на автобусах, и за столько лет по обе стороны дороги она не видела ни одного ресторана, столовой или прочего закутка, где могли бы пройти поминки. Хотя, она помнила, что подобные заведения открывались. Но бизнес не приживался. Все вокруг кладбища рушилось. Единственным и наиближайшим пристанищем была семьдесят седьмая школа. Ниже, за крутым поворотом, дорога неслась к центру города, и найти общепит там проблем не составляло.