Любовь Сушко - Плач Ярославны. Дочери Руси

– О, если бы я хоть в чем-то смогла бы помочь своей дочери, – думала она.

И в первый раз она пожалела о своем побеге из Галича. Ведь будь она дома, она смогла бы что-то сделать для них. Тут она может только новые горести всем принести, и только ярость вызвать.

Она платила за совершенное и не могла расплатиться.

Еще несколько раз в этот день они сталкивались с Игорем. Но поговорить им больше не удалось. Но впервые радость поселилась в душе княгини. Она чувствовала, что не все потеряно. И всемогущий Ярослав может в чем-то просчитаться, да и умереть он тоже может рано или поздно. Бессмертие ему никто не даровал. И тогда станет реальностью то, что кажется пока невозможным.

Кто бы знал, как ей этого хотелось…

Вот теперь и бродила она по Суздалю с радостью и любовью.

Случайно бросили свои взоры князья из Сварога на Михаила и его дочь. Тогда они поразились увиденному.

– Вот если бы в Суздале у Михаила родилась моя дочь, тогда бы и волноваться не о чем было.

– Она не стала бы женой князя Игоря, – возражал кто-то из князей.

– Вот это и порадовало бы меня, что не стала, – не унимался князь.

Но пока все они могли только смотреть и ждать того, что с ними случиться может, потому что княжна уже родилась в другом месте, и подрастала у всех на глазах.

Елена же была слишком религиозна. Жившая в любви и участии со всех сторон, имевшая то, о чем другим приходилось только мечтать, Елена забрела однажды в стены монастыря, расположенного за забором от княжеской усадьбы, и так ей там все понравилось, что она осталась там до вечера, а потом все время возвращалась, как только выдавалась свободная минутка.

Это тревожило ее матушку. Но князь Михаил позволял ей все, что она хотела.

Когда княгиня Ольга появилась в Суздале снова, она захотела взглянуть на чудного ребенка, и было потрясена этой набожностью, и недоумевая взглянула на брата.

– Откуда это? – спросила она.

Он догадывался, о чем она спрашивает, но только пожимал плечами.

– Мы не к чему ее не принуждали, ничего не запрещали, все вышло само собой.

Ольга ничего не сказала, но явно ей это было не по душе.

– Что же тебя так мучает? – спросил сестру Михаил, ему передались эти тревоги и волнения.

– Мы не часто направляем к богу взоры, но я не сомневаюсь, что от него все наши беды происходят. И стоит ли с самого детства так издеваться над девочкой? Ты хочешь, чтобы она была рабой божьей? Может ли быть рабыня счастливой? Можно потом убежать в монастырь, укрыться от мира, но ради ли этого мы появились в мире?

Я готова умереть, но со своей свободой не расстанусь.

Она порадовалась тому, что пока жив князь Ярослав, он не отправит их дочь в монастырь.

Князь Михаил был добр и проницателен. Он сразу догадался, о чем она думала. Ему горько было это сознавать, но он продолжал стоять на своем. Если ребенок туда тянется, этого нельзя запретить.

Он дал слово в самом начале не навредить своей дочери, потому люди, тайком молившиеся старым богам, тем паче жертвы им приносившие, разве они лучше тех, кто будет тих и послушен.

Ольга тоже пообещала себе, что не станет вмешиваться в дела брата и его детей. Но встретившись с девочкой, не выдержала, поняла, что не сможет молчать о том, что ее мучило больше всего.

Девочка казалась спокойной и внимательной, она искреннее пыталась понять, что могло так взволновать ее красивую и печальную тетушку.

А когда Ольга спросила:

– Дитя мое, отчего ты так часто глядишь за тот высокий забор?

Она вдруг ответила:

– Там бог, покой и нет мирских дел и страстей.

– Но разве мирские дела так плохи? – удивилась княгиня. Разве любить, рожать детей, учиться, разве это так скверно?

– Ты совсем не веришь в бога? – удивленно спросила девочка.

– Верю, конечно, но думаю, мы пришли не для того, чтобы отдавать себя ему в жертву.

Девочка смотрела на нее и пыталась понять, что же творится в душе тетушки.

Она уже слышала ту странную историю, не знала, как к ней относиться.

– Я хочу достойно и спокойно жить.

– Но ведь жизнь там, за теми стенами, – не унималась Ольга.

– Нет, жизнь в монастыре, я не хочу, чтобы она была иной.

Княгиню поразили не детские суждения девочки, та твердость, которая звучала в каждом слове, словно она была душой старше самой Ольги.

Как все это было странно, непонятно, дивно и дико.

– Все наши беды и лишения я никогда бы не променяла на тот покой, – не сдавалась Ольга.