Константин Томилов - Церковь. Вознесение

Личное дело. Часть 7

– За нами следят уже два месяца. И завтра на конспиративной квартире нас ждёт засада. Придется отстреливаться. Мы рады в этой тревожной обстановке встретить именно вас.

– Да уж!

<���…>

– Они надеются нас взять живьём, дети! Они не знают, что теперь нас трое. Я дам вам парабеллум. Мы будем отходить в горы. Сможете нас прикрыть?

– Не смогу…

– Почему?

– Видите ли, я совершенно не знаком с военным делом, но посильную финансовую помощь я оказать могу.

– Вы верный друг отечества!

– Я думаю, что двести рублей…

– Пятьсот рублей могут спасти гиганта мысли.

– Скажите, а двести рублей не могут спасти гиганта мысли?

– Я полагаю, что торг здесь неуместен!

(12 Стульев, Ильф и Петров) – зачем это?! Неужели кто-то может не узнать?!

Личное дело. Часть 7. Пункт 1.

Май, год 2018. Город-курорт.

Много лет я снова и снова анализировал этот день, снова и снова мне не давало покоя непонимание того, что произошло тогда. И даже сегодня по прошествии тридцати пяти лет он остается для меня самым страшным днём всей моей жизни. Написал и задумался, а честен ли сейчас перед Господом и самим собой?… Да! Хотя понимаю всем своим разумом, что много, много всего разного происходило, и до и после этого случая, потом в моей жизни. И если оценивать и сравнивать с произошедшим в этот день, намного, намного более страшного, ужасного и болезненного чем тогда. Ну, вот хотя бы "рандеву", в Преисподнюю, когда я с температурой сорок один по Цельсию, в "гордом одиночестве", в жаркий летний воскресный день, после змеиного укуса в руку, зависая над Пеклом на паутинке, истошно визжал перепуганным месячным щенком:

«Я больше не буду себя плохо вести, правда, правда, Господи!!!»

А из-за "горизонта" вот-вот башка проявится Врага Человеческого многорогая, многоглазая и всё остальное пасть многозубая, чёрным ядом сопливящаяся… И много чего более постыдного. И много чего более глупого. И если смотреть "реально", тогда ничего особенного и не произошло. Да фигня! Но тогда почему никому и никогда, даже своей маме, я не рассказывал об этом?… И ни от какого другого воспоминания не содрогается так моё сердце?… Нет, конечно, сразу после события, скулил, ныл и жаловался всем и каждому. А после рассказывал об этом как о "прикольном" приключении. Но! Никому и никогда не рассказывал главного события этого дня, того за что мне стыдно до сих пор.

Личное дело. Часть 7, пункт 2.

"Вороне где-то бог послал кусочек сыру;

На ЕЛЬ!!!, Ворона взгромоздясь,

Позавтракать было совсем уж собралась,

Да призадумалась, а сыр во рту держала."

(Крылов. "Ворона и Лисица")

Лето. Год 1983. Владивосток.

–Только что приехал? – спросил меня незнакомый парень. Добравшись на трамвае до главного корпуса политехнического института, я опять же стоял и пыхтел папиросиной. На голодный желудок. Было как-то тяжко. Липкая ночная прохлада превращалась в понемногу теплеющий банно-прачечный комплекс, как будто в огромной выстывшей за ночь душевой полилась горячая вода, добавляя тёплой удушливой сырости.

–Да вот, только что с поезда, – приветливо откликнулся я, напрочь забывший наказы своей мамки не курить и не разговаривать с незнакомыми, впустую имеется ввиду, впустую, не трепаться языком. Выбросил окурок и харкнул в тумбу мусорки. Внимательно разглядывающий меня незнакомец, посмотрев на мой портфель-чемодан, ухмыльнувшись:

–Поступать? А на какой факультет?

Мне стало почему-то стыдно и за отцовский "саквояж", который с такой любовью мне собирала в дорогу матушка, и за свою деревенскую одежду. Возникшее было во мне сильнейшее желание не разговаривать с ним, отмолчаться пожав плечами, или что-то недовольно буркнуть, было тут же подавлено хихикающим "разумным" доводом, а чего ещё вдруг?, делать то всё равно нечего, институт закрыт, рано ещё.

–На кораблестроительный, – как-то с гордецой проговорилось, – а ты?

–Ух ты! – восхитился парень, – здорово…, а я чё, я так, на геологический. Подошел и встал рядом со мной, опираясь поясницей на перила мостка-перехода от тротуара к находящимся на втором этаже здания дверям, над которыми висела стационарная, выцветающая уже вывеска "Приёмная комиссия".

«Чего-то как-то взрословат он для абитуриента», – подумалось мне.

–Ты смотрю сразу после школы и в институт. Молодец. А я вот в армии отслужил и поработал. И вот только что надумал.

Протянул руку и назвался, странно не могу вспомнить его имя, хоть и встречались потом ещё один раз, и полдня вместе провели, смутно так через силу всплывает то ли Вова, то ли Веня. Я тоже протянул в ответ руку, познакомились.