Михаил Хенох - Из тьмы

«Как же всё это глупо…» – с тоской размышлял Дима, переключая по бесконечному кругу телевизионные каналы.

С тех пор, как разорилась его фирма, а потом после череды изматывающих скандалов съехала жена, забрав пятилетнего сына, прошёл почти год. Деньги на жизнь ещё оставались, но так не могло продолжаться вечно. Нужно было оторвать свой зад от дивана и идти что-то делать, что-то начинать, но… Апатия.

Маме Димы такое положение вещей совсем не нравилось. В их интеллигентной семье не принято было лениться. Она всячески пыталась повлиять на сына, но до сегодняшнего дня все её попытки не увенчались успехом.

Людмила Васильевна трудилась в должности заместителя директора Московского музея имени Николая Константиновича Рериха, отец Димы – Георгий Николаевич, был заслуженным дипломатическим работником.

Дима закончил МГУ и готовился стать востоковедом, но друзья предложили заняться совместным бизнесом, в котором не последнее место имели связи его ныне покойного отца.

Любовь к востоку со временем не угасла, но серьезной наукой он перестал заниматься, ограничиваясь периодическими экспедициями. Людмила Васильевна тяжело переживала решение сына, но после смерти супруга – смирилась, тем более Дима обзавелся семьей, появился любимый внук:

– Димочка, доброе утро! Ну, как ты там? – начала разговор Людмила Васильевна.

– Мам, да всё нормально, ты мне и так звонишь почти каждый день, ну что могло успеть произойти?

– Я понимаю, я тебя уже задёргала, но у меня для тебя есть интересная новость…

– Мам, да я сам себя в состоянии развлечь, дядя уже взрослый, не переживай за меня, всё наладится!

– Сын, это не телефонный разговор, приезжай ко мне завтра в музей к одиннадцати часам, я тебе покажу кое-что крайне интересное, заодно проветришься и мозги свои переключишь.

– Не телефонный? Ничего себе, ты же не в разведке работаешь! Ну ладно, если всё так серьезно, то завтра буду!

– Завтра жду!

Последний разговор с матерью действительно заинтересовал Диму. Следующим утром он рано встал, принял душ и побрился. Завтрак был съеден с аппетитом, что в последнее время бывало не часто.

День был воскресный и доехать до музея-усадьбы на личном автомобиле было даже приятно. Предновогодний город наряжался к празднику, обрастая гирляндами, праздничными вывесками, то тут, то там установили ярко украшенные ёлки со звёздами на макушках…

Заехав на территорию музея и припарковавшись, Дима через служебный вход попал внутрь здания.

Воспоминания юности нахлынули на него, как он мечтал стать учёным и посвятить свою жизнь исследованию тайн Тибета, Египта, Китая…

В лихом порыве, перескакивая через ступеньки, он взлетел на второй этаж и, проследовав по коридору устланному ковровой дорожкой, остановился у знакомой с детства двери кабинета. Постояв немного, Дима коротко постучал и зашёл внутрь.

Людмила Васильевна была на месте, сидела за столом перед раскрытым фолиантом:

– Здравствуй, ты даже не опоздал, – с улыбкой произнесла женщина.

– Привет, мам, ну, показывай уже, что там у тебя за секреты! Не иначе, как на старинном манускрипте начертаны спутниковые координаты камня Чинтамани?

– Шутки шутками, Дима, но ты попал довольно близко! – ответила Людмила Васильевна, приняв торжествующую позу.

– Мам, ты это серьёзно?

Людмила Васильевна поднялась с кресла и подошла к сыну:

– Дима, то, что ты сегодня узнаешь, весьма конфиденциальная информация, и она должна остаться между нами, пойдем в хранилище там я тебе всё покажу…

Мать и сын стояли перед хорошо освещённым столом, на котором лежала картина. На картине была изображена пагода на фоне величественных гор, от пагоды в горы вела вьющаяся по склонам дорога, в конце которой виднелся едва различимый вход в пещеру:

– Эту картину музею передал один американский меценат русского происхождения, пожелавший остаться неизвестным, картина из хранилища Мастер – Билдинга и никогда не выставлялась.

– Рерих, как Рерих, – произнес явно разочарованный Дима, – мам, я понимаю, что для тебя это трепетный момент, но очередное изображение Гималаев не вызывает у меня бури эмоций.

– Не всё так просто, мой мальчик, – ответила женщина, глаза её горели в предвкушении торжества, как у фокусника, исполняющего свой коронный трюк.

Людмила Васильевна руками в белоснежных перчатках осторожно перевернула картину. На обратной стороне холста виднелся текст на английском языке, написанный аккуратными ровными строками. Подпись в конце текста раскрывала имя автора, им был Говард Филлипс Лавкрафт: