Георгий Серов - Убийца Сталина и другие истории Георгия Серова

– Ох ты! – Воскликнул папа, зачёсывая пятернёй свои вихрастые волосы назад и радостно блестя своими прямоугольными толстых линз очками. – Сын, ты где добыл такую прелесть?

– В лесу у пионерлагеря нашёл. – Попытавшись придать голосу как можно более обыденный тон, но, понимая, что ничего у него не получается, залившись радостным смехом, ответил Павка.

Мама с дочкой только удивлённо переводили глаза на говоривших – им, по чести говоря, была неведома причина бурной радости отца с сыном.

– Это ж потрясная, совершенно невероятная находка, Пашка! – Воскликнул папа, аккуратно вынимая из рук сына трофеи. – Семья, все в гостиную! – Скомандовал он. – Сейчас я вам буду показывать камлание шамана.

Пашка с интересом, а мама и дочка, скорее, обреченно, последовали в гостиную – посмотреть, как же что-то там делает такой не известный им сорт людей как шаманы.

Папа встал в раскоряку посередине комнаты и, убедившись, что все наблюдают за ним с наивысшей степенью внимательности, взял, подражая шаманам, бубен с колотушкой в руки и…

Продолжение следует».

***

А-а. Ну и что? – Спросил Вадим. Иришка уже давно прикорнула, лишённая радости общения со смартфоном.

Павел Васильевич озадаченно перелистнул страницу, ожидая, что продолжение ожидает его именно там.

– Так, какой это номер журнала? – Спросил он сам у себя. – Девятый. Значит, в десятом должно быть продолжение.

Поковырявшись в стопке пожелтевшей бумаги, он извлёк оттуда десятый номер, однако никакого продолжения там найдено не было, как не было его ни в одиннадцатом, ни в последующих номерах «Пионера».

– Странно. – Подумал Павел Васильевич. – Чрезвычайно странно – в девятом номере было недвусмысленно написано, что продолжение следует, значит, по логике вещей… Что по логике вещей? Вещи показывают, что никакого продолжения не следует, хотя такие шутки в таком серьёзном журнале, вроде как, маловероятны.

– Ага, пап, ну и чего дальше было? – Настаивал отпрыск.

– Не видишь, что ли, нет продолжения! – В раздражении на самого себя воскликнул Павел Васильевич. – Идите-ка вы лучше спать.

Захлопав глазами и не понимая причины странной реакции на простой, казалось бы, вопрос, Вадим слез со стула и неохотно пошёл в ванную мыться и чистить зубы.

Павел Васильевич аккуратно поднял Иру с кресла, в котором она заснула, и отнёс её в детскую, где положил на кровать.

Когда в доме всё утихло, наш герой, дочитав последние страницы сборника текстов «Палийского канона», закрыл книжку и выключил свет. После этого, он чмокнул в щёчку давно уже спавшую жену и, раздражённо хмыкнув в адрес одолевавших его мыслей, накрылся одеялом и повернулся по бессознательной привычке на правый бок. Однако, вопреки обычаю, он не заснул в течение ближайших пяти минут богатырским сном, а ворочался с боку на бок по меньшей мере час, а может, и все полтора.

– Нет, что за чёрт? – Думал он. – Вообще не характерный для пионерского издания рассказ. Какой-то Ктулху-Оол. Что за псевдоним идиотский?

Продолжение следует, но никакого продолжения нет. Это что значит? Автор намекает, что с этим Павлом случилось то же самое, о чём он рассказал своим друзьям? Но почему тогда продолжение следует?

Или автор и был Павлом и его записки были найдены кем-то в опустевшей квартире? Да нет, бред какой-то. Чертовщина, иначе и не назовёшь.

Ладно, утро вечера мудреней. Надо постараться заснуть. Один бубен, тьфу ты, баран. Два барана…три…пять…

***

Во сне многое видится. Многое, следуя своей логике, несовместной с логикой человеческой, встаёт на свои места. Из памяти, своей ли, чужой, всплывают детали, неразличимые нашему мозгу, которые объясняют то, что произошло или произойдёт с нами, а может, и не с нами…

Скрытый за стеной бодрствующего сознания, ужас произошедшего с героем нашего повествования явился ему во всей шири.

Когда отец его, чрезмерно увлекавшийся явлением шаманизма, суть которого ему до конца открыта не была, звонко ударил в бубен, в физическом мире произошло мгновенное исчезновение человеческих сущностей, находившихся в тот миг в гостиной новой квартиры панельного дома на окраине гигантского города.

То, что вспомнилось Павлу Васильевичу в краткий миг, предшествовавший мгновенному прыжку в реальность из-за непереносимости лицезрения, напоминало мгновенный и, в то же время, казавшийся бесконечным, кружащий голову до тошноты полёт-падение над бескрайним морем зелени, покрытой белым, полёт-падение над безграничной и вечно безмолвной белизной, а потом – муки, сопровождаемые жутким душераздирающим криком на пределе человеческих возможностей.