Андрей Матвеенко - Сны Великого князя. Дилогия (СИ)

Однако же конечный результат откровений великого князя получился изрядно смазанным. В отличие от несколько идеалистически настроенного дяди, его племянник мыслил более практичными категориями, да к тому же пребывал под изрядным влиянием воззрений без пяти минут обер-прокурора Святейшего Синода* и ярого консерватора Победоносцева (также Константина Николаевича не сильно жаловавшего). Поэтому он хотя и внял прозвучавшим на встрече предостережениям, да и на самого князя как на человека взглянул по-новому, но честно дал понять, что в свете слишком уж существенных различий во взглядах родственников на будущее России сохранить за собой председательство в Государственном совете и прочие числящиеся за ним «цивильные» посты дяде не удастся ни при каком раскладе. И трудиться в составе соответствующих структур, в том числе и над упреждением напророченных князем бед, будут другие, в целом куда более угодные самодержцу люди. Да и вообще всякие сугубо политические амбиции великому князю с его либеральным прошлым следует отставить в сторону раз и навсегда.

*Справочно:

В нашей истории этот пост Константин Петрович Победоносцев получил еще при жизни Александра II, в апреле 1880 года. И автор не усматривает оснований для того, чтобы подобное же назначение не состоялось при Александре III.

Но, коль скоро дядю так заботит состояние российского флота*, которому великий князь уже посвятил почти всю свою жизнь и о возможных грядущих неудачах которого он столь горячно здесь поведал, то на дальнейшее пребывание в должности главы Морского ведомства он, так уж и быть, может рассчитывать, «дабы примерным трудом своим не допустить всяческих непотребств и злоумышлений против морской мощи державы».

*Справочно:

О стойкой приверженности Константина Николаевича интересам флота свидетельствует и материал из книги Ю.Л.Коршунова «Генерал-адмиралы Российского Императорского флота», хотя бы эта фраза из его письма своему соратнику А.В.Головнину (страница 209): «… И вдали от деятельной службы и от столицы в моей груди, пока я жив, будет биться то же сердце, горячо преданное Матушке-России, ее Государю и ее Флоту, с которым я сроднился и сросся в течение 50 лет».

Да и приведенная на страницах 269–271 этой книги ситуация с назначением на должность главы Морского ведомства Алексея Александровича показывает, что из всех своих обязанностей лишь право на руководство флотом Константин Николаевич отстаивал до последнего, пока царь не «ушел» его принудительно.

Посему, полагаю, не так уж и фантастичны устремления великого князя в описываемом мире.

В принципе, этим свои решением царь фактически оказал Константину Николаевичу сразу две услуги — с одной стороны, все же оставил, хотя бы и в минимальной мере, в числе государственных управленцев, а, с другой, позволил не распыляться на много задач сразу, а в полной мере сосредоточиться на решении одной, но именно той, которая князю была наиболее близка и понятна (и, как показали дальнейшие события, это дало необходимый эффект). Однако же при этом Александр III поставил четким условием выработку великим князем «без промедления, но и не вдаваясь в непотребную спешку, могущую пойти во вред делу, елико возможно тщательного долговременного плана развития флота» и представление его на высочайшее утверждение.

Было у монарха, строгого ревнителя семейных ценностей, и еще одно (безоговорочное!) требование к дяде, при условии выполнения которого он соглашался лицезреть великого князя, хотя бы и ограниченно, в числе своих соратников — его внебрачная пассия госпожа Кузнецова должна была удалиться из стольного града Санкт-Петербурга (к примеру, в столь милый сердцам этой пары Крым), да и сам дядя должен был вести себя скромнее и хотя бы не бравировать направо и налево своей любовной связью на стороне, если уж не в силах вовсе от нее отказаться.

Нельзя сказать, что это последнее условие пришлось великому князю по душе — при его-то изрядно вспыльчивом характере чудом было уже то, что он смог спокойно его выслушать. Однако с необходимостью его выполнения Константин Николаевич, руководствуясь не сердцем, но умом и прекрасно понимая, сколь тонка грань, отделяющая с таким трудом завоеванное им благорасположение императора от возможности утраты даже этого минимального влияния на происходящие в стране процессы, в конечном итоге вынужден был согласиться. Еще более, нежели самого князя, требование царя огорчило милую Анечку, вынужденную покинуть лишь недавно перестроенный по ее вкусам особняк на Английском проспекте Санкт-Петербурга*. Впрочем, страстных чувств к Анне Васильевне князь отнюдь не растерял и в дальнейшем старался выбираться к своей, как нынче принято говорить, «гражданской» жене во всякое мало-мальски свободное время, что хотя бы отчасти скрашивало ее пребывание вдалеке и от столичной жизни, и от любимого человека.