Владимир Тимофеев - Дорога на Сталинград. Экипаж легкого танка

— Пятнадцать минут, командир, — бодро ответствовал Барабаш и активно зазвенел ключами.

Таскать снаряды в одиночку сержанту как-то не улыбалось, и потому он решил немного пофилонить, привалившись к переднему катку в ожидании, пока хитроватый механик не закончит свои дела.

— Товарищ сержант, разрешите обратиться, — громкий ломающийся голос прервал блаженную дрему танкиста.

Винарский открыл глаза и лениво посмотрел на стоящего перед ним молодого солдатика в мешковатой гимнастерке и сползшей на лоб каске. На плече у бойца висела трехлинейка с примкнутым штыком.

— Ты кто? — вяло поинтересовался сержант у вытянувшегося красноармейца.

— Красноармеец Кацнельсон, — бодро отрапортовал последний. — Был послан к вам редактором армейской газеты.

— Хм, послан, говоришь? — Евгений еще раз осмотрел бойца и крикнул мехводу. — Слышь, Макарыч, глянь, какого орла к нам прислали.

Барабаш что-то пробубнил в ответ, но из-под танка не вылез. Сержант встал, отряхнулся и обратился к новоприбывшему:

— Ну и зачем ты нам такой красивый нужен?

— Да я это… ну я посмотреть должен… ну… как воюют танкисты, — запинаясь и путаясь в словах ответил боец. — Ну и там, заметку какую написать в газету нашу.

— Ладно, красноармеец Кацнельсон. Скидавай все лишнее. Боекомплект мы с тобой сейчас грузить будем. Посмотришь для начала, как танкисты к бою готовятся. Звать-то тебя как, чудо?

— Марк меня зовут, — сказал красноармеец, снимая с себя каску и вещмешок. — Кацнельсон Марк… Аронович.

— О как. Марк Аронович. Марик, значит. Ну а меня можешь звать просто — дядя Женя. Ноги под танком видишь? Так вот, это ноги нашего механика-водителя. Обращайся к нему вежливо. Товарищ Барабаш, ну или Серафим Макарович. Он у нас дядька сердитый, может и ключом по голове треснуть, если чего не понравится. Понял?

Боец кивнул, пытаясь пристроить возле гусеницы снятую с плеча винтовку.

— Ты оружие-то на землю не бросай. Вон туда лучше прислони, к стеночке, — одернул Кацнельсона танкист. — Затопчем винтовку твою, сам потом отчищать будешь… Ну, вперед, Марик. Я наверху, а ты мне снизу подавай… Да не бросай ты их так, не картошка же…

Через десять минут к Винарскому и Кацнельсону присоединился Барабаш, и погрузка пошла веселей. Сержант смотрел из башни на пыхтящего и обливающегося потом Марика и размышлял, что же ему делать с неожиданным пополнением. Бывший студент старательно оттирал заводскую смазку с унитаров и передавал их Винарскому, а Макарыч, сердито ворча, снаряжал пулеметные диски. Эту муторную работу сержант с нескрываемым удовольствием поручил мехводу в награду "за бессмысленное препирательство и злостное игнорирование приказов командира". Наконец, последний снаряд и последний диск для ДТ были загружены в боевое отделение, и бойцы, переводя дух, уселись на опустевшие ящики.

— Пожрать-то у тебя есть чего, а, Марик?

— Конечно, товарищ сержант, — засуетился Кацнельсон, вытаскивая из вещмешка незатейливую снедь.

— О! Картоха. И консервы есть. Молодец, парень, — похвалил бойца Барабаш, вскрывая ножом переданную ему консервную банку. — Жить можно. Родом-то ты откуда?

— Из Москвы я, Серафим Макарович. Студентом был в институте строительном. Нас в прошлом году в Новосибирск эвакуировали.

— Так ты, значит, москвич. Или сибиряк уже?

— Да нет, я ж оттуда на фронт попросился. Вот меня сюда и прислали. Корреспондентом-стажером. Сказали, раз студент, значит, грамотный. А я ведь фашистов бить хочу, не могу я в тылу сидеть. — Марик с надеждой посмотрел на сержанта. — Товарищ сержант, а можно мне с вами завтра?

— С нами, говоришь? Нет у нас в танке места, парень, — отрезал Винарский.

— Ну хоть как-то. Ну, товарищ сержант. Ну, дядя Женя.

— Как-то, как-то, — недовольно пробурчал командир, но, наткнувшись на умоляющий взгляд Кацнельсона, натужно улыбнулся и продолжил. — Ладно, боец. Справа от меня примостишься. А как ногой пну, ручку крутить будешь. Один раз пну — вправо крутишь, два раза — влево. Понял?

— Так точно, понял, товарищ сержант, — обрадовался красноармеец.

— Ты раньше времени не радуйся, — осадил его сержант. — Думай лучше, куда пукалку свою со штыком денешь.

— А чего тут думать, сдаст оружие старшине и всего делов, — проворчал мехвод, наворачивая ложкой консервы.

— Не, не примет, — задумался командир и через секунду серьезным голосом принялся объяснять Барабашу свои мысли, — Боец чужой, зачем старшине лишние проблемы. Мы лучше вот как сделаем. ТПУ у нас барахлит? Барахлит. Так винтовка эта у нас заместо ТПУ будет. Я этой палкой буду тебя, Макарыч, в жопу тыкать. Если налево надо — влево ткну, направо — в правую половину. Ну а уж если стой, так ты, Сима, не обессудь — прямо в середку кольну.