Александр Плетнёв: Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

Долго вахтенных сигнальщиков на холоде не держали, регулярно загоняя в тёплое отогреться и попить горячего чая.

Мичман, постоянно отслеживающий горизонт, вскоре доложил, что уже видит в бинокль ледовое поле.

Но оказалось, что это здоровенный кусок дрейфующий отдельно. Его обогнули и только тогда по курсу разглядели сизо-белое разрозненное скопление, раскинувшееся по горизонту и вдаль.

— А ведь пока мы ходили туда-сюда льды неслабо спустились к югу, — Престин лично поколдовал со счислением, бормоча, — ну-с! На какой мы широте? 76R15’ примерно. Солнце ещё низенько. После обеда установлю точней.

Спустя пару часов переложили рули вправо, следуя вдоль ледяного массива. Углубляться северней командир посчитал нецелесообразным — край поля дробился, приходилось лавировать между льдинами, стараясь огибать опасные участки с крупным крошевом, дабы не повредить винты. Ход держали 3 — 4 узла.

Сигнальная вахта теперь наблюдала и по ходу и по левому борту, выискивая загадочный корабль.

Глядя на ледяной хаос и дальше на белую пустыню, затея отыскать тут кого-то теперь казалась абсурдной и даже глупой, порождая в голове ворчливое недовольство.

Какое же было удивление, когда один из сигнальщиков заорал:

— Вижу!

— Красная у него только надстройка, — не скрывая волнения, комментировал старший помощник, — такая…, коробчатая и широкая, как под каюты. Похоже на большой пассажирский океанский пароход, но…, ледокол.

— Обводы корпуса чёрные, — добавил Престин, в свою очередь, не отрываясь от бинокля.

— Повернём к нему навстречу?

— По-моему он сам идёт на нас. И весьма быстро. Можно вообще лечь в дрейф, поджидая.

Расстояние сокращалось. Ледокол довернул точно на 'Скуратова' и стал наблюдаться только с носовой проекции.

Было в этом что-то такое…, вынуждающее подпитывать увиденное доводами разума, при оценке примерной толщины льда, размера судна, его скорости и всех странностей, включая отсутствие признаков работы машин — дыма.

Казалось, что он просто скользит по поверхности, не имея осадки, водоизмещения, если бы…

Если бы в его носу словно бурун не вздыбливался лёд, ломаясь, выплёвывая брызги и…

Престин не мог понять, что это:

'Как будто парит или снежная пыль… Кипит она под ним, что ли? И что там такое краснеет'?

— Господи! — Дрогнул голосом мичман, — это вижу только я?

Теперь и Престин рассмотрел на чёрном фоне носового обвода корабля красную пасть, окаймлённую белыми зубами. Зловещую.

'А вдруг это действительно 'японец'? А вдруг'? — Побежало холодком по спине.

Пальцы, сжимающие бинокль закостенели на морозе не смотря на далеко не пижонские перчатки. Константин Иванович поднял взор чуть выше, где чернели и уже явно видно, что не трубы, а толстые странной конфигурации мачты.

— Вы бы спустились вниз, отогрелись, Константин Иванович, — побеспокоился помощник, — я за ним присмотрю. Никуда он от нас не денется.

— Это такая махина. Как бы нам сами деваться не пришлось, — проворчал в ответ Престин. Тем не менее, последовал совету — холод уже пробирал до костей.

Выйдя из сплошных льдов, 'красный ледокол' против ожидания не попёр напрямую через отколовшиеся участки, а избирательно огибал по открытой воде, подставляя свой полный профиль под жадные взгляды-окуляры с мостика 'Скуратова'.

Всё больше деталей любопытного судна удавалось рассмотреть в бинокль.

Первое что бросилось в глаза — по чёрному борту, хоть и тронутому белой наморозью, вполне читаемые белые буквы: 'РОСАТОМФЛОТ'.

Сразу вопросы: 'на аглицком, расейском? А где же "еръ"? Что за нескладица'?

Потом распознали принадлежность судна. За высоким гротом торчал короткий огрызок решетчатой мачты, вот на нём и трепыхался…

'Будем считать его гюйсом', - к своему стыду Константин Иванович испытал облегчение, опознав его как флаг Североамериканских штатов — всё-таки 'японцев' он со счетов не сбрасывал, — и бог ты мой! Недооценили размеры корабля. Он же огромен'!

— Да в нём тонн поболе чем в броненосце будет, — вторил его мыслям мичман, — это его надстройка…, она издалека вносит путаницу в представление о пропорциях. Но чем ближе, тем всё более поразительней!

Дальше офицеры перебрасывались короткими репликами, озвучивая свои соображения по конструктивным особенностям незнакомца. Узнавая, предполагая и полностью не понимая предназначения некоторых.