Комбат Найтов: Сталь с голубым узором

– Курсант! Вы готовы?

– Да, мсье! К полету готов!

– К запуску!

Дальше пошла непереводимая игра слов и выражений, которую предстояло выучить Хафезу. Она называлась «молитвой» и состояла из действий и докладов в центр управления полетами о состоянии вылетающего истребителя. Инструктор за действиями курсанта особо не следил.

– Готов?

– Да, мсье!

– Поехали, мусью!

Несколько раз истребитель резко тормозил, клюя носом в полосу, затем раздался свист турбины, нос совсем опустился, и раздался скрежет почти проворачиваемых колес на взлетном режиме. Затем нос подскочил вверх, и Хафеза вдавило в кресло пилота.

– Отрыв! Шасси убраны!

– Не ушатай араба! – разобрал малознакомый язык лейтенант.

– Я – четвертый, в наборе.

Истребитель стремительно набирал высоту, Хафез несколько раз продулся, выравнивая давление в кабине и в ушах. МиГ заложил довольно крутой вираж и выровнялся на курсе.

– Вошел в зону пилотажа, прошу добро!

– Четвертый, вам добро! Успехов!

МиГ резко встал на дыбы, и вновь взревел двигатель, издавая стремительный свист. Переворот, вираж – содержимое желудка курсанта несколько раз сильно просилось наружу, но он понимал, что ознакомительный полет делают для того, чтобы выяснить профессиональную пригодность курсанта к дальнейшему обучению. За внутренними органами требовалось следить. До этого лейтенант летал только на Мессершмитте-109F и на Фокке-Вульфе-190D-C. Реактивную технику он приехал осваивать в СССР. Только что закончилась война в Корее, где русские доказали американцам, что достичь Москвы на их «гробах» не удастся. А Сирия и Египет очухивались после первой «войны-катастрофы», где под ударами израильско-англо-французского контингента их надежды ликвидировать Израиль растаяли, как дым.

Всего через двадцать минут самолет закончил исполнение фигур высшего пилотажа и пошел «коробочкой» для захода на посадку. Но даже такой короткий полет залил спину Хафеза потом, чувствовалось, как по ней катятся капельки, хотя за бортом минус тридцать-сорок градусов, и в кабине не было слишком жарко.

– Как себя чувствуешь, курсант?

– Bien, tr`es bien, messieur instructeur!

– Мокрый?

– Да! Очень жарко!

– Привыкай…

Инструктор опять замолчал и на попытку заговорить ответил ударами большого пальца по кнопке СПУ [2]. Курсант сосредоточился на последовательности управления и старался запомнить местность, расстилающуюся под крылом. Однако большую ее часть скрывало широкое стреловидное крыло, но протекающий Большой Чуйский канал и ряд пирамидальных тополей врезались в память уже навечно. Кант – городишко небольшой, даже по сравнению с небольшим Фрунзе. Это обыкновенная казачья станица, в которой построили сахарный завод, давший название городку. Кант по-киргизски – сахар. Зажглись огоньки выпущенных щитков и шасси. Перископ, помогающий инструктору видеть, что делается впереди, и, если требуется, помогать курсанту, был опущен. Только по выравниванию лейтенант сообразил, что земля уже близко. Касание, и через некоторое время заработали тормоза. Полет окончен. Инструктор осмотрел кабину, взглянул на лицо курсанта, отмахнулся от его рапорта и стал вызывать следующего, а лейтенанту было указано направление в сторону раздевалки. Полеты продолжались уже без него.

Вечером всех перевезли из Канта во Фрунзе. Там в зданиях бывшей медицинской школы еще во время войны было развернуто военное училище летчиков. Городок прозвали Пентагоном. Его окружала глинобитная стена по всему периметру. Часть городка была открыта, и туда можно было попасть с улицы в любое время, а главная часть была отделена тремя КПП от остального города. Курсанты и их казармы находились в закрытой части. Там же были две столовые, бассейн с десятиметровой вышкой, спортивный городок и несколько одноэтажных зданий учебной части. В каждом глинобитном домике было два класса. Лишь два дома были сложены из нормального кирпича и имели два этажа. Город сам по себе был в основном одноэтажный, но при проезде через него курсантам показали здание театра, Верховного Совета и Республиканского ЦК компартии. Эти дома были типовыми, многоэтажными. Во многих местах шло строительство. Довольно много деревьев, в основном акации и карагачи, а вдоль дорог – пирамидальные тополя, дающие благодатную тень летом. Но сейчас была глубокая осень, пожелтевшая листва неохотно покидала высокие деревья. На первый план после учебы вышла борьба с упавшими листьями, которые норовили засыпать бассейн, дороги и дорожки между зданиями. Начался первый семестр, посвященный изучению техники и переучиванию. Одним из основных предметов стал русский язык. Его вела пожилая, очень красивая женщина, свободно говорящая по-французски с красивым парижским акцентом. Как потом выяснилось, мать того инструктора, который устраивал их взводу провозные полеты. С некоторым удивлением, на каком-то празднике лейтенант увидел их вместе. И у матери, и у сына были боевые ордена. Что это такое, Хафез уже узнал на политзанятиях, которые также входили в программу обучения.