Валентин Егоров: Без права на ошибку

Установкой табурета завершился длительный процесс подготовки к допросу. Удовлетворённый проделанной работой, Павел Игоревич что-то хмыкнул себе под нос, затем он утвердительно кивнул головой самому же себе! Технически он был готов начать допрос. Перед ним на столе лежали только те вещи, в обязательном порядке ему потребующиеся в ходе допроса. Участковый Цыганков присел на лавку, он совсем уже собрался его начать, как вдруг вспомнил о том, что забыл позаботится о своем морально-душевном настрое! У него под рукой не оказалось проверенного граненного стакана, бутылки с первачом! Тем более, что по ночам у него довольно-таки часто пересыхало горло, поэтому он всегда бутылку первача и граненый стакан держал под рукой, чтобы по ночам, просыпаясь, принимать полстакана первача, смачивая свое пересохшее горло!

Недовольный этой своей промашкой, участковый Павел Цыганков снова отправился к буфету, из его глубоких, неисчерпаемых недр достал двухлитровую бутылку с синеватой жидкостью, а затем граненый стакан. Он совсем уже собрался отойти от буфета, как его поразила одна интересная мысль! Немного подумав, участковый из буфета достал второй и третий стакан, с этой поклажей он перешел к допросному столу. Перед столом подозрительный парень уже сидел на табурете, Колька Лихолетов стоял за его спиной, плечом упираясь в косяк двери. Павел Цыганков бутылку первача поставил под свою правую руку для удобства работы с бутылкой, три стакана выстроил перед собой в одну шеренгу.

Осмотрев предметы для допроса, расставленные в соответствующем порядке на столе, участковый Павел Цыганков удовлетворенно хмыкнул. Он занял свое рабочее место на лавке. Затем кхеканьем он прочистил свое горло, чтобы к незнакомцу обратиться с краткой речью. Но перед произнесение этой речи не удержал, налил себе в один из стаканом немного самогона, одним махом отправил его в свое горло! Затем внимательно посмотрел на подозреваемого, начал произносить свою вступительную речь:

— Ну, что ж, парень, у меня к допросу все готово! Вижу, что и ты готов отвечать на мои вопросы! Словом, я буду задавать тебе вопросы, твои же ответы буду записывать на бумажку. Так что ты не спеши с ответом, а главное, не тараторь, не то я неправильно запишу твой ответ! Если меня твои ответы удовлетворят, то завтра утром я тебя вместе с Колькой Лихолетовым и вместе другими нашими призывниками полуторкой отправлю в наше районное отделение милиции. Там мое начальство уже само будет решать, что с тобой будет дальше делать! Мое же дело — это провести твой первый допрос, выяснить обстоятельства твоего появления в наших Подкаменках, а затем отправить в райотдел милиции!

Завершив свою вступительную речь, Павел Цыганков повернулся к Кольке Лихолетову, чтобы ему предложить:

— Колька, давай, к нам присоединяйся?! Третьим будешь! Понимаешь, когда ночь проводишь в полном одиночестве, из-за этого одиночества пропускаешь полстакана первача, то моя Ленка — это мое поведение называет алкоголизмом! Когда мне приходится выпить с кем-либо из своих соседей, то она это мое поведение называет — пьянством! Сегодня же нам троим предстоит рабочая ночь, вместе с тобой я буду допрашивать этого чужака, задавать ему умные вопросы. По ходу допроса мы будем выпивать за каждый мой вопрос и его удачный ответ! Надеюсь, что в этом случае моя Ленка не посмеет утром, когда вернется от матери, нас троих в чем-либо обвинить!

— С превеликим удовольствием, дядька Павел, посидел бы вместе с тобой, выпил бы стаканчик первача, допрашивая этого чудака! Но моя Зинка все еще находится в той копне сена на колхозном поле! Она ждет моего возвращения! Боюсь, что без меня девчонка замерзнет на ночном морозе! Так что ты уж меня, дядя Паша, извини, но тебе придется без меня допрашивать этого шутника, по ночам бегающего по колхозным полям! Я ж побегу к своей Зинке!

Колька Лихолетов развернулся, протопал в сени дома, вскоре оттуда послышался звук захлопнутой входной двери.

Во время перелета на «Юнкерсе 52» из-за сплошных холодных сквозняков в салоне самолета Васька сильно промерз. Сейчас же находясь в жарко натопленном доме участкового милиционера, он расслабился и, сидя на табурете, стал поклевывать своим носом, дремать. Вступительная речь, произнесенная участковым Павлом Цыганковым его взбодрила. В какой-то момент ее произнесения Ваське вдруг почувствовал, что где-то далеко впереди него вдруг забрезжило светлое пятно свободы! Он хорошо понимал, что до тех пор, пока его, как немецкого шпиона-парашютиста, не передали в руки НКВД, то сохраняется хоть и небольшая, но все надежда на то, что судьба гордыня может остаться к нему по-прежнему благосклонной, что она позволит ему сохранить свободу!