Эндрю Огнёфф - Хроники Древних Малефистериум. Том I. Испытание Фрэйи

– Эти могут! – легко согласился Марк, подставляя под самовар очередную чашку.

– Ты… это…

– Что? – непонимающе посмотрел он на священника, но, уловив строгий взгляд на его лице, заторопился. – Ну да, ну да… пойду, проверю!

Звонарь, опершись руками о стол, встал. За ним на ноги поднялся и настоятель.

– Я с тобой!

Они вышли на высокое крыльцо дома. Оба, приставив ладони ко лбу, смотрели на колокольню.

Колокол продолжал звонить.

– Странно, – первым произнес отец Константин. – Я никого не вижу.

– И я не вижу, – вторил ему звонарь и тут же, опамятовав, воскликнул: – Я сейчас, батюшка!

Он семенящими шажками спустился с крыльца и побежал к колокольне. То тут, то там на звон колокола из своих изб высовывались зеваки.

– Что стряслось?

Звон колокола в неурочный час – к большой беде или к значимой вести. Пару—тройку выбежавших на улицу детишек рассерженные родители загнали обратно.

Стоило звонарю вставить ключ в замочную скважину, звон прекратился. Но тот все равно полез наверх за выяснением причины.

В небе за колокольней начало проявляться северное сияние. Переливаясь всеми цветами радуги, оно кружилось и искрило, и постепенно заполнило всю расщелину между гор, окружавших село, воспламенив причудливым огнем верхушки деревьев и линию горизонта.

Отец Константин залюбовался необычайной красотой явления.

– Здесь никого нет, батюшка! – донеслось с колокольни. – Ветер, будь он неладен, веревки распутал и устроил нам переполох. Сейчас я их покрепче завяжу.

Боковым зрением священник заметил движение справа от себя. Что-то засветилось белым пятном за кустом старой рябины. Отец Константин развернулся всем телом в сторону ограды.

Гроздья зеленых ягод раскачивались, словно кто-то невидимый тряс куст.

Священник спустился с крыльца и тихими шагами пошел к рябине. Подходя ближе и огибая куст, отец Константин все четче различал, как таинственное световое пятно принимает очертания ребенка – босого светловолосого мальчика лет трех от роду. На нем были свободные белые одежды, а на шее на цепочке висела небольшая ладанка.

– О, – удивленно воскликнул священник, замирая, – ты кто?

– О, – механическим голосом повторил мальчик, – ты кто?

Он не смутился, ни капли не испугался взрослого человека и был совершенно спокоен.

– Откуда ты явился? – добродушно спросил отец Константин, присаживаясь на корточки.

– Откуда ты явился? – эхом повторил мальчик и добавил после паузы уже без вопросительной интонации: – Откуда я явился.

Он словно смаковал слова, пробовал их на вкус, разжевывал и сглатывал.

– Как тебя зовут? – спросил священник и открыто улыбнулся.

– Как тебя зовут? – повторил ребенок вопрос, делая осмысленное ударение на втором слове.

– Меня, – священник постучал себя пальцем по груди и произнес четко и раздельно, – зовут отец Константин. – Он выждал с минуту, давая мальцу возможность запомнить слова, – видно было, как тот шевелит губами, и задал так же раздельно, с паузами вопрос. – А тебя как зовут?

– А меня… – мальчик повторил его жест и тоже постучал себя пальцем по груди, – зовут… Влад!

– Влад… Хорошее имя. – одобрительно сказал священник.

– И у тебя хорошее имя, – сказал малыш. – Серьезное!

– Ты чей? – отец Константин протянул ему руку.

– Твой, – просто ответил Влад, вставая.

Взявшись за руки, они, большой и маленький, пошли в дом.

9 лет спустя, село Молебка

Над небольшим, в сотню крепких домов, селом неспешно догорал месяц июнь. Ослепительно яркое летнее солнце сияло и дробилось лучиками в дождевых каплях, сверкавших на изумрудной листве после утренней грозы.

Главной достопримечательностью здесь была церковь. Бревенчатая, оформленная под старорусский терем, она являлась духовным центром и собирала прихожан со всего села, оглашая округу звонким колокольным переливом.

Вот и сегодня отец Константин вел утреннюю службу, а прихожане молились о своих родных и близких, просили прощения за совершенные ошибки, крестились и кланялись. Кто-то стоял и читал молитву перед иконами, кто-то молча сидел на лавках вдоль стены у двери.

Повернувшись лицом к людям и осенив их крестным знамением, батюшка как бы невзначай бросил взгляд на церковный хор, которым дирижировал мальчик лет двенадцати. Выглядел он как обычный мальчишка: худощавый, серо-бирюзовые глаза, русые расчесанные волосы. Но юный возраст, похоже, никак не мешал молодому регенту.