Елизавета Тимофеева - Завтра будет солнечно. Том I

– Т. водитель, вы не могли бы ехать побыстрее? Мы опаздываем на работу! – прокричал седой дед мне прямо в ухо.

Центр столицы стоял вдоль и поперёк, но как же я мог отказать? К тому же, деду?

Пробки и очереди никого не раздражали, они никогда не вызывали у советского народа отторжения – их можно было, скорее, назвать отражением нашей коллективистской самобытности. Несмотря на то, что в магазинах давно всё было, люди по старой привычке любили собираться в очереди, хотя уже и не проводили там большую часть жизни, как это было пятьдесят-шестьдесят лет назад. Все чинно стояли в пробке, никто не говорил, что опаздывает, но очевидные вещи видны налицо. Так что дед правильно поступил, указав на мой просчёт.

Я должен был показать воспитанность, поэтому, тряхнув чёрными вьющимися волосами, на весь салон чётко ответил:

– Конечно. Дайте мне минуту – и мы приедем.

А ведь мне нужен был только повод, верно?

Я крепко взялся за чёрный кожаный руль и нежно провёл по нему пальцами.

– Ну, давай, Аделаида!

Неописуемо радостное для обывателей утро, бесившее меня с самого восхода, переставало быть таким приторно-сладким.

Постепенно серость мира разбивалась на мелкие кусочки, будто глиняный горшок, упавший со шкафа и медленно расползавшийся по полу в замедленном действии.

Да, ремонт мешал двинуться с места, но это никогда не было проблемой для настоящих профессионалов своего дела; людей, которые ценили и знали своё благородное призвание, – водить маршрутки. Поэтому я ехал напрямую к дому Правительства Молдавии.

Аделаида была с утра начищена моими трудолюбивыми руками и теперь, когда мы составляли с ней единое целое, я был уверен в том, что своим блеском она сможет затмить всех недоброжелателей. Объезжая транспортные средства, она издавала настоящую музыку для ушей любого уважающего себя водителя этого чудесного вида транспорта. Её величие превосходило любую маршрутку из соседей по цеху – все шофёры безумно завидовали мощи и выдержке Аделаиды, которой я занимался не покладая рук вот уже два года.

– Пожалуйста, держитесь крепче.

Я объезжал, сигналил, ругался, но выехал из пробки.

Мы быстро ехали по прямой улице, никуда не сворачивая. Подъезжая к остановке, я замедлил ход, чтобы пассажиры со всеми удобствами остановились прямо у стеклянной панели.

– Приехали.

Пассажиры ошеломлённо выходили из обители Молдовской Неприкасаемости. Солнце играло на стеклянной крыше со светодиодной подсветкой остановки.

Я продолжил движение, пока не доехал до автопарка.

Весь штат кишинёвских водителей состоял из профессионалов, которые работали на благо молдовских пассажиров. Мы все идейные люди, каждый из нас имеет высшую цель, но мы всегда сходились в одном – в стремлении к благополучию нашего автопарка.

Вот я уже удовлетворённо сверил время, растёкся было в кресле, предвкушая божественный аромат вчерашней, вылежавшейся на солнце котлеты, как вдруг:

– Это что такое, блин?! Нет, ты мне, блин, объясни! Датчики снова на тебе звенят!

Жаль, что я не мог разлечься поудобнее как перед экраном, потому что планировалась подлинно МХАТовская игра в исполнении прирождённого актёра – моего начальника; но, к сожалению, контакт с аудиторией должен был проводиться только через меня.

Он разъярённо залетел в транспортное средство. Чёрный пиджак, надетый поверх рубашки, развевался вслед его движениям. И как ему не было жарко?

Все пассажиры вышли ещё на остановке, мы остались в маршрутке одни, хотя спиной я ощущал чьё-то присутствие на последнем кресле. Я не имел привычки проверять наличие или отсутствие людей позади меня – надеялся на добропорядочность и уважение к себе с Аделаидой.

И правда, я так увлёкся демонстрацией своего профессионализма с утра пораньше, что только сейчас уловил звуки скрипа обновлённой кожи кресел Аделаиды. Но у меня даже не было возможности встать в пол-оборота, иначе я рисковал потерять выгодную позицию напротив собеседника, которого уже ожидал возможности побесить меня своей позой и саркастическими шутками. И это тоже было обыкновенной утренней церемонией.

– Я привёз людей чётко по расписанию, господин Цуркану.

– Господами будешь звать этих!.. Как их, блин!..

Цуркану не был колоритным персонажем в среде молдавских водителей, он скорее вызывал улыбку и иногда – насмешку со стороны подчинённых. Его странная помешанность на русизмах очень смешно выглядела в среде носителей молдавского языка. Да, русский был введён как государственный язык, но излишнее употребление русских слов не подчёркивало его преданность Союзу, а лишь доказывало… ограниченность, что ли.