Виктор Зайцев: Прикамская попытка - 2

Ожидая перевода, я с долей злорадства наблюдал, как цвет лица парламентёров поменялся на ярко красный, затем на иссиня белый. Видимо, поняли мой ответ полностью. Что ж, продолжим.

— Мои условия таковы, вы оставляете здесь всё оружие и доспехи, пленников нам не надо, их больше, чем достаточно. Для перевозки убитых и раненых мы выделим повозки, в них запряжёте своих коней, лишние останутся здесь. Да, пушки и боеприпасы тоже оставьте нам, наших повозок для всех убитых и раненых не хватит, возьмёте артиллерийские повозки.

Судя по цветовой гамме на лицах парламентёров, повторившейся снова, уже в обратном порядке, мои предложения им не понравились. Ждать, пока они отрежут себе пути отступления дерзкими ответами, я не собирался и добавил.

— Артиллерийская обслуга нам тоже не нужна, можете их забрать с собой. Передайте советникам императора, что мы просим прислать посольство для обсуждения условий мирного договора и торговли. В знак своих мирных намерений мы разрешаем забрать половину ваших пушек, выбрать орудия можете сами. Остальные мы всё равно переплавим. Советую обсудить наши условия со своими товарищами, но недолго. Через час, вы знаете, что это? — я убедился, что оба кивнули, и продолжил, — так вот, через час мы продолжим взрывать землю под вами и обстреливать вас пушками.

Мы развернулись и отправились обратно, невольно ускоряя шаг, хотя выстрел в спину нам не грозил, у парламентёров не было огнестрельного оружия. Вернувшись к Палычу, я подробно пересказал ход недолгих переговоров, прокомментировал игру цвета на лицах оппонентов и потребовал, перевирая Стивенсона, — Чаю, Дарби МакГроу, чаю!*

Пока мы кипятили на печурке чайник, пока я остужал в руках кружку с чаем, час ожидания пролетел быстро, и мы выглянули в амбразуру. Оба парламентёра стояли на месте, нервно переминаясь с ноги на ногу. Подмигнув другу, я отправился к 'нашим китайским друзьям', как говорили президенты России. Когда мы с Зишуром приблизились к парламентёрам, я остановился и, молча, стал рассматривать наших оппонентов. В первую нашу встречу мне хватило цветовой гаммы, на этот раз удалось рассмотреть трёхдневную щетину и мешки под глазами. Наконец, офицеры перестали молчать и решились произнести страшные для них слова признания полной капитуляции.

— Мы принимаем ваши условия.

— Я рад, что мы поняли друг друга. Ваши солдаты могут переходить через взорванные позиции, оставив оружие и доспехи здесь, на поле. Туда уже пригнали сорок повозок, в котлах греется вода для раненых, можете провести там ночь. Часа через два, туда доставят продукты, а вас я попрошу отправить гонца к артиллеристам, чтобы те не волновались и начинали собираться в путь.

Отступали кавалеристы вдвое быстрее, чем наступали, несмотря на то, что шли пешком. Видимо, стыд подгонял, или остатки совести. Хотя, по большому счёту, их было жаль, но такова судьба любого военного. Поступая в армию, любой страны и в любую эпоху, человек продаёт не только свою силу и ум, в отличие от слесаря, например, или любого другого специалиста, но и жизнь. Кавалеристы и моряки, погибшие под Владивостоком, продали свою жизнь давно, когда поступали на службу. Мы лишь погасили вексель. Впрочем, для подобных размышлений у меня тогда не было времени. Мы все поняли, как непрочен мир и работали дни напролёт, оборудуя Владивосток надёжной защитой. И, к моему удивлению, первым делом наши рабочие отстроили церковь, храм Всех Святых. А батюшки наши действительно оказались староверами, оба! И, самое смешное, никто этим не возмущался, все наши русские переселенцы моментально принялись креститься двумя перстами, не говоря о вогулах, которые, видимо, научились креститься лишь во Владивостоке.

Зато работали оба попа за семерых, напоминая мне работника Балду из сказки Пушкина. Они организовали воскресную школу, куда приходили в три смены, так много оказалось желающих. Уже в феврале начали креститься первые китайцы, а после таяния снега они выстроили третью церковь в городе, Николая-Чудотворца. Все крещёные китайцы получили разрешение отстроить дома в городе, но, не рядом друг с другом. Возникновения китайских кварталов мы с Палычем не допустим. Наш китайский друг Ма Вань, получив крестильное имя, Иван Махов, пришёл к нам просить разрешения на открытие своего дела, торговлю морепродуктами. Причём, хитрец, этой просьбу увязал с привлечением пленных китайцев и трофейных корабликов. И тут же получил желаемое, арендовал у нас десяток трофейных судов, сотню пленных (за небольшую плату мы сдавали незанятых пленников внаём всем желающим). В результате мы получили небольшие поступления в городскую казну и начали приучать переселенцев к морепродуктам.