Симон Грин - Я поставлю эти плиты в ряд!

– Хм… Где Мей? Ты разве одна ездила? – спросил с удивлением Люци.

– Она мертва… На нее напал мужчина и ударил ножом, прямо ей в горло.

После услышанного у Люци как будто замер мир. Дыхание участилось, он почувствовал то ли испуг, то ли ярость, он сам до конца не понимал, что чувствовал, но без всяких сомнений, боль заняла свое место в этом «параде» эмоций.

– Я конечно рад, что ты жива, но почему он тогда решил отпустить тебя? Ты только не подумай, ничего плохого, просто интересно… – спросил он с дрожью в голосе, медленно поднимая глаза с рук Патриции, до ее глаз, которые не были такими яркими и прекрасными, как ранее. Ее глаза выглядели, как помутневший океан…

– Я успела его застрелить! – выкрикнула она, как будто заготовив ответ зарание.

– Дай мне револьвер, я хочу взглянуть на него. А завтра уже все самолично разузнаю, что произошло.

– Д-д-да, конечно, – она достала револьвер из пакета.

– Стой, попробуй снять револьвер с предохранителя.

– А? Зачем?

– Я хочу узнать, правда ли ты с него стреляла…

– Я-я-я-я, – у нее встал ком в горле, ей было сложно говорить, в голову била кровь, начал выделяться адреналин, она не знала, что делать, ей было страшно, что ее раскроют. Она пыталась найти сбоку от рукояти какую-то кнопку, которая могла бы спасти ей жизнь, но… Все было безуспешно, она себя выдала, так как предохранитель был прямо перед курком, стояло лишь слегка положить палец впереди, как предохранитель снимается.

Люци сразу же понял, что она наврала про убийство служанки, но обвинять ее, было слишком рано. Она явно, что-то не договаривала. Он взял револьвер из ее рук и показал ей, как его надо снимать предохранитель, но ему показалось странным, что револьвер был уже снят с предохранителя. «Не уж то таким его продали? Это не точно, но то, что с него стреляли – факт. Но кто? Ведь Патриция не знает как даже снять предохранитель. Значит кто-то другой…» – подумал Люци. Ее лицо потеряло всякий вид, она просто упала на колени, а из бездушных и пустых глаз полились слезы. Люци посмотрел на нее с разочарованием.

– Скажи правду… – сказал он, тихим и злым голосом, как будто сдерживая свою ярость.

– Я… – она проглотила ком в горле. – Я попросила брата, убить ее, но она, застрелила его. Вот почему из него стреляли… Прошу, побудь со мной… – взахлеб слезами, сказала она.

Люци медленно наклонился и обнял Патрицию. Прислонился к ее уху и сказал: «Уйди прочь.»

– Прости, – сказала она сквозь слезы, тихим, еле слышным голосом.

– УЙДИ ПРОЧЬ!

– Я сделала это все, ради нашей любви!

– И ЧТОБЫ ГЛАЗА МОИ, БОЛЬШЕ ТЕБЯ НЕ ВИДЕЛИ! – он встал, взял револьвер и выстрелил рядом с ней. Она медленно повернула голову в стороны выстрела, а после поняв, что он действительно не рад ей и хочет, чтобы она ушла, она обомлела стоя на коленях перед ним. Встав, Патриция пошла к дверям. – И чтоб мои глаза больше тебя не видели!

Она ушла из дома и видимо, навсегда… Люци, под натиском скорби и боли упал на четвереньки, ударив в пол, он начал рыдать. «Черт… Почему ты? Черт.» – произносил он, взахлеб слезами.

– Господин все в порядке? – на звук выстрела прибежала служанка.

– Да, просто, на одного человека и одну лицемерную мразь, стало меньше. В этом доме, уж точно… Пожалуйста, сообщи отцу, что нужна надгробная плита с именем – Мей.

– Что? – она удивилась и не могла поверить своим ушам, на ее глазах выступили слезы, а рот был прикрыт дрожащей рукой. – Господин, мне так жаль…

На следующий день погода была пасмурной, а настрой дня траурный. Он всем своим видом говорил: «Этот мир, потерял человека, с чистой душой.» Люци все равно хотел провести похороны, несмотря на тяжесть от потери, двух дорогих ему людей в один день… Из-за похорон он взял отсрочку на пару дней, прежде чем выйти на первый рабочий день.

На следующий день, после похорон, осматривая тот револьвер, что купила ему Мей, нежно держа его в руках, он решил спуститься на два уровня ниже, чтобы передать соболезнования ее семье и посмотреть, как жила та, которая умерла из-за избалованости и изварещенности его, уже бывший, жены. Он никогда там не был и не знает как там живут. Только лишь слышал, что на четвертой плите живут немного хуже, чем у них, а про плиты, которые находятся ниже, слышал только, что там находятся бедняки и мелкие торговцы. Он прошел всю процедуру по получению пропуска на нижнюю плиту. Прибыв к лифту, ожидание заняло двадцать минут, была какая-то проблема с лифтом. Зайдя в лифт, вместе с ним вошли: девушка, которая была одета в абайя, голова была закрыта шейлу, лицо было также еле видно, на ее шее было изумительное жемчужное ожерелье, блеск которого мог ослепить; и мужчина с чемоданом, он был весь вылизанный и одет «с иголочки». Когда лифт почти доехал до третьей плиты, он остановился на уровне крыш домов. Ожерелье девушки резко порвалось, а жемчужины, как один, посыпались на пол, Люци хотел начать их собирать, нагнулся к ним, но из них начал выделяться газ. Сначала он почувствовал тяжесть в ногах, потом теле, а затем и голова начала как-будто наклоняться и он упал в обморок. А девушка не теряя ни минуты выхватила чемодан у мужчины, который тоже уже потерял сознание и разбила одну из стеклянных стенок лифта и выпрыгнула. Она приземлилась аккуратно, как кошка, прямо на крышу дома и крикнула: «Это было мило с твоей стороны, кролик! Хахаха.» Она скатилась вниз по крыше сначала на балкон, а после спрыгнула на саму улицу и ушла прочь, как будто ничего и не было. Она скинула свой «наряд», после чего растворилась в толпе и ее, будто и след простыл.