Максим Касмалинский - Времена и время

– Вот лес, – пояснял Зик, двигая изображение. – Тут речка… еще одна речка, только маленькая. В тех краях это называют ручей. А вот он! Охотничий домик.

– Красиво, – сказал Шахт. – А почему домик именно охотничий?

– В тех краях так называют. Ну, охотно – значит с желанием. Охотничий домик – домик для желаний.

– Охота! – раздался зычный голос за спинами рекрутов. – Это добыча объектов животного мирра.

Офицер Чет Талан подошел неслышно для подчиненных. Шахт, согнувшись и пряча глаза, прокрался на свое место.

– Охота промысловая для еды и продажи, – говорил Чет. – Была также спортивная охота, но это уже совсем варварство из средневековья. Но! Это у нас. А южнее нас охота до сих пор практикуется. Там, – Чет махнул рукой в сторону. – На Ближнем Востоке. А задача нашей базы наблюдение как раз за Ближним Востоком. А у вас что, Зик?

– Да я… только на минутку, – Зик, торопливо нажимая на кнопки, вернул на экран акваторию моря.

– Рекрут Шахт! – рявкнул Чет. – Уберите бардак на столе. Все лишнее вон! Клавиатура должна лежать перед вами на расстоянии от локтя до кисти. Справочные материалы лежат слева.

– При всем уважении, офицер Чет, рабочее место служит для работы, – сказал рекрут. – Ее я выполняю. А красоту наводить, эстетика-патетика, занавески – канделябры, свечи в зад, это не ко мне!

Офицер нахмурился. Изо всех сил нахмурился и ушел в соседний кубрик. Там он зашелся в беззвучном смехе. Потом показал язык своему отражению в стеклянной двери. Нет. Он не был занудой и педантом Чет Талан. Да и лидерских задатков у него не было. И компенсировать это приходилось приказом и криком, напускным чванством, канцелярским буквоедством. А так он был совсем другой. Но кто об этом знал? Только Мирра. Она много раз говорила ему оставить армейскую службу, пойти по другой стезе. Под ее напором Чет даже сдал на диплом биофизика, получил патент пилота космических кораблей, но… остался на службе. В стране, где пятьдесят миллионов абсолютно вольных граждан, предоставленных себе, Чету хотелось именно находиься в системе, в какой-то структуре, чтобы инструкции были, правила, субординация. «Урезать, ограничить свою свободу? Ты больной», – говорила Мирра. Чет соглашался: «Наследственность дурная».

А сейчас? Сделал выволочку рекрутам, которые всего-то посмотрели через спутник на другой уголок Земли. Ну и что? Промолчал бы. Формально прав, а по-человечески?

Рекруты в это время безмолвно работали. Зик ерзал в кресле, поминутно поглядывая на таймер. Шахт разработал и задал машине хитрый климатический алгоритм. Пока шел расчет, он вызвал справку об охоте. Так и было! Стреляли животных в давние времена. И это при том, что бластеров тогда еще не было. Шахт кликнул на снимок пещерного тигра. Вот зверина! Пойди, поохоться на такого. Голову откусит, как черешню с ветки и даже не наестся.

– Накаркал командир наш! Чтоб ему не жить бесследно, – ругнулся Зик, с ненавистью глядя в монитор. – Плывет какая-то дрянь с сирийского берега.

– Где? Может мусор просто?

– Пятнадцатый квадрат. Конечно, мусор. Этот мусор еще называют мигрантами. Лодка что ли, – Зик приблизил изображение. – Даже не лодка. Плот.

– Приблизь еще.

На экране появился хлипкий плот в десяток бревен с опавшем парусом на мачте. По краям плота сидят два похожих друг на друга бородача, одетых в длинные рубахи до колен, они гребут, шваркая по воде короткими веслами. На середине, вцепившись в парус, стоит мужчина без возраста – только голая голова с перевязанным глазом торчит из мешковины. На носу плота лежит грузная женщина с уродливым ребенком на руках, а на корме – на коленях девушка, почти девочка сложила молитвенно руки на грудь и жалобно смотрит на небо. На небо. На спутник. Рекруту Шахту на миг показалось, что смотрит она прямо на него.

– Вводим команду – Зик зашептал. – И эту лодочку лучом. А? В прах и на дно.

– И в трибунал. Сколько им плыть?

– До нас часа три. А может еще течением в сторону снесет.

– Хорошо бы. Возись тут с ними. А у кого-то дядя жизнь кончает.

Зик начал крутиться на кресле: пол-оборота вправо, пол-оборота влево, потом по полному кругу.

– Достали. Обрыдли эти мигранты. Везде уже они, – говорил он. – Куда не посмотришь. Их уже на Севере больше, чем нас. И увидишь, друг мой Шахт, скоро встанет вопрос: они или мы, мы или они.

Шахт налил себе кофе из термоса, отхлебнул, поморщился и сказал задумчиво:

– На днях Президентский Совет опять. По этому вопросу.