Евгений Токтаев - Стена над Бездной

Нитбалу умолчал, каково было главное требование Ранефера — прекратить приношение в жертву детей. Кто знает, как отнесётся к этому Ишкандар?

Александр слушал очень внимательно. Казалось, ударь сейчас над ухом в колокол — не заметит.

Купец продолжал свою речь:

— В Яхмаде теперь Разящую-из-за-Времён, Карающую отступников называют именем Нейти, а не Маннат. При храмах открыли суды и школы лучников, ибо Держащая Скипетр Ириса в другой руке держит лук и стрелы. Вы думали, тот лучник, что пришёл со мною — ремту? Нет. Хотя… Теперь, пожалуй, да… Он обучался в храме Нейти искусству стрельбы. Принял их веру, как и я.

— Ты не сбрил бороду, достойнейший, — сказал Александр.

— Не сбрил, — подтвердил купец.

— Почему? Ведь ты сам сказал, что ремту с презрением относятся к бородатым хананеям.

— Ремту с презрением и высокомерием относятся ко всем, кто не похож на них. Но это касается не столько внешности, сколько веры. Будь ты хоть нехси с кожей чернее сажи, если ты принял Рен — ты для них свой. Немало нехси среди высших военачальников, что основали знатные роды. Что касается меня, то я имею дело не только с ремту. Со многими людьми, говорящими на разных языках. Есть среди них и такие, кто считает, что при Мегиддо Величайшего можно было победить, но царям, заключившим союз, не достало доверия друг к другу. Каждый из них преследовал лишь свои цели. Воины Бабили всю битву простояли в стороне и ушли. У каждой глупости есть цена. Теперь они её заплатят.

Нитбалу отпил вина, покатал языком во рту, смакуя.

— Ирония судьбы — при Мегиддо Паршататарна и Иштартубал стояли против Величайшего, рядом с воинами Бабили. А теперь они идут грабить и жечь Бабили под знаменем Амена.

Александр помрачнел.

— Я встречался с Иштартубалом и он показался мне достойным мужем. Не ожидал, что он перебежчик.

— Он не перебежчик. Иштартубал — давний друг и побратим Ранефера. Его повелитель прельстился посулами царя митанни и других царей и послал своего полководца воевать с ремту, но Иштартубал немало сделал, чтобы при Мегиддо цари потерпели поражение.

Александр покачал головой. Объяснение купца не изменило его мнения. Двуличие претило царю, и даже хитростей политики отца он не одобрял.

— Ходят слухи, что Иштартубал неравнодушен к Мерит-Ра, — сказал купец.

Царь на это ничего не ответил, ему не было дела до чужих любовных интересов.

— А что царь мидян… митанни? — спросил Александр, — он покорился Тутмосу?

— На словах, конечно покорился. Что ему ещё оставалось? Опять же, ремту и перед его носом покрутили медовой лепёшкой. Дочь названа невестой наследника Аменхотпа, обещана доля в добыче, которую возьмут в Бабили.

— Они так уверены в себе?

Купец усмехнулся.

— Та-Кем, Митанни, Ашшур — кто устоит против такого союза? Бабили обречён.

— Ты сказал: «На словах покорился». А на деле?

— Откуда мне знать, царь Ишкандар? — улыбнулся купец.

— Но ты имеешь дела со многими людьми, — сказал Эвмен, — которые не бреют бороды.

— Как и с теми, что бреют.

Эвмен усмехнулся и почесал щетину.

— Я слышал, — сказал купец, — в Карт-Ишкандар построили храм Маат?

— Это правда, — ответил Александр.

— Вот видишь, Ловец душ, Рыболов Нетеру преуспевает даже тогда, когда стрелы и огонь не приносят ему победы.

Александр откинулся на спинку кресла. Лицо его скрылось в тени, однако Эвмен видел, что эти слова купца царю очень не понравились.

— А я слышал, — сказал архиграмматик, что богатейшим купцам Цора никто никогда не связывал локти за спиной. И некоторые из них входят в Дом Маат, как в свои покои.

— Всякое болтают, — усмехнулся Нитбалу, — некоторые говорят, будто Величайший заключил договор о мире с неким северным царём, да тот царь всё никак воинов своих к плугу не отпустит. Хотя, может это про царя Тунипа болтают? Весьма воинственен сей муж, пять раз меч обнажал, чтобы потом оземь бросить. На рынках чешут языками, что, дескать, нравится ему внимание ремту, да кто ж лампу возле его мыслей держал? Как и на ступенях Дома Маат.

— Не во всём следует басням досужих людей верить, — покивал Александр.

— Вот и я о том.

— Однако же остерегают нас отцы и от легковерия. Особенно в делах торговых.

Купец снова молитвенно простёр ладони перед грудью.

— Всякий, кто назвался Священным Рен, знает, что придётся ему отвечать в Чертоге Двух Истин: «Я не прибавлял к мере веса и не убавлял от неё».

— Непросто, как я гляжу, торговому люду приходится в Стране Реки, — засмеялся Эвмен.