Вячеслав Коротин: «Флоту – побеждать!»

— Что значит «можно считать»? — напрягся Молас.

— А вот это и есть хорошая новость: сидит на камнях у Эллиотов с минной пробоиной. Но долго не просидит — первый же свежий ветер, думаю, его и с мели стащит, и утопит.

— «Аскольд» передает: дымы с кормовых румбов, — вмешался голос сигнальщика в беседу адмиралов.

— Думаете — японцы? — тут же спросил командующего Молас.

— Больше некому. Сколько до Чемульпо, Эдуард Николаевич?

— Около двадцати миль, — немедленно отозвался Щенснович.

— Спасибо!

Степан внутренне напрягся — вот он, «последний и решительный».

— «Аскольду» — произвести разведку. В бой не вступать, — начал чеканить слова Макаров. — Эскадре: «Приготовиться к повороту на шестнадцать румбов влево. Второму броненосному отряду вступить в кильватер Первому». «Крейсерам следовать к «Аскольду».

— «Аскольд», «Баян», «Богатырь», — докладывал сигнальщик. — За ними еще дымы.

— Ясно. — Того даже не тронул бинокль. — Здесь все. Передайте на «Сума» и «Акаси»: «Развернуться и следовать в Цинампо». Остальным перестроиться в кильватер: «Асахи», «Адзума», «Чиода», «Нийтака», «Идзуми», «Яейама». Генеральный курс прежний.

Русские крейсера благоразумно не стали идти на сближение с последним из оставшихся в строю японских броненосцев — отвернули. Отвернули, открывая дорогу своим «большим братьям» — шести броненосцам артурской эскадры, которые весьма решительно направлялись в сторону противника.

Того совершенно ясно понимал, что это конец, но оставался шанс превратить полный разгром в «поражение по очкам».

— Передать на «Асахи»: «Держать курс так, чтобы выйти на дистанцию в пятнадцать кабельтовых».

— Вы посмотрите только — какой отважный у нас противник, — улыбнулся Макаров, глядя на маневр Того. — Он просто собирается разыграть из себя Тегетгофа. Но здесь ему не Лисса.

— Не понял, Степан Осипович. Думаете, японцы пойдут на таран?

— А вы считаете, что у Того есть другой выход? К тому же по заполненности своих погребов он вполне может судить и о количестве снарядов у нас. И если мы клюнем на его провокацию, и начнем палить главным калибром сразу, то его бронепалубные недомерки вполне смогут дотянуться до наших бортов своими форштевнями.

— Понимаю…

— Вот именно. Эдуард Николаевич!

— Слушаю, — немедленно отозвался Щенснович.

— Передайте эскадре: «Быть готовыми к попытке противника пойти на таран. Открывать огонь главным калибром разрешаю только с десяти кабельтовых сегментными снарядами, с восьми — прочими. При сближении до пяти кабельтовых и угрозе тарана или минной атаки — отворачивать». И тоже ложитесь на сближающийся курс. Посмотрим, у кого нервы крепче. Румб вправо…

Макаров просто приглашал противника прижать себя к берегу, но у Того имелась другая цель — прорваться в корейский порт любыми средствами. Чтобы дошли хотя бы «Асахи» и «Адзума»…

Первыми открыли огонь головные броненосцы, когда вышли на траверз друг друга. Средним и противоминным калибром. Башни пока молчали. Один за другим присоединяли свои голоса и другие корабли обеих эскадр. Дистанция была невелика, и на бортах один за другим стали отмечаться разрывы. Немного — слишком на большой скорости разносило противников контркурсами. Как русские, так и японцы понимали, что главные события станут развиваться в самые ближайшие секунды.

«Крейсерам атаковать противника в юго-восточном направлении. Пусть каждый исполнит свой долг!» — расцветилась флагами мачта «Тацуты». Практически мгновенно остальные японские корабли ответили «Тенно хейко банзай!» и стали поворачивать в сторону русской колонны. «Чиода» нацелила свой форштевень на «Петропавловск», «Нийтака» повернул на «Победу», «Идзуми» шел к «Цесаревичу», а «Яейама» с «Тацутой» устремились к борту русского флагмана. «Асахи» и «Адзума» согласно приказу командующего оставались на прежнем курсе, но, чтобы хоть как-то помочь своим «младшим братьям», открыли огонь и главным калибром. Содзи, Икеанака, Мураками, Нисияма и Камая — командиры идущих в атаку крейсеров прекрасно понимали, что ведут свои корабли на верную гибель. Вместе с экипажами. Варианта предполагалось только два: либо суметь дотянуться своим тараном до борта вражеского броненосца и в этом случае погибнут оба, либо не успеть сделать этого и быть расстрелянным в упор русскими. Но даже второй случай означал смерть в бою за императора, и погибнуть с честью сейчас казалось более желанным, чем привести свои корабли в Японию после такого поражения. И если удастся утопить хоть один вражеский броненосец, то все остальные жертвы не напрасны…