Борис Сапожников - Наука побеждать. Авантюра.

Молодой унтер-офицер флота коротко поклонился нам и попросил следовать за ним. Мы шагали гулкими коридорами, от которых и у совершенно здорового человека начнётся приступ недавно открытой болезни клаустрофобии, сиречь, боязни закрытых пространств.

- Два кубрика для взводов, - когда мы, наконец, пришли начал объяснять кондуктор. - Отдельные каюты для штабс-капитана, поручика и подпоручика и одна на двоих - для прапорщиков. Денщики живут в одной каюте с офицерами, но для них есть места и во взводных кубриках.

- Как ориентироваться на вашем корабле? - спросил у него штабс-капитан Антоненко.

- Вот указатели, - похлопал кондуктор по деревянной табличке, привинченной к переборке. - Расстояния указаны в футах, потому как "Гангут" выстроен по британским лекалам. На границе пассажирской палубы всегда дежурит унтер или кондуктор, он всегда подскажет дорогу или вызовет матроса, который вас проводит. И запомните главное, в случае полундры или аврала, бежать строго по часовой стрелке, даже если место, куда вам надо, в двух вершках от вас. Это корабельный закон.

- Спасибо, кондуктор, - поблагодарил его штабс-капитан. - Мы вас больше не задерживаем.

Кондуктор отдал честь и поспешил куда-то в сторону мостика по своим кондукторским делам.

- Разойтись, - скомандовал штабс-капитан. - Господа офицеры, вы свободны.

- Есть, господин штабс-капитан, - ответили мы.

Я обернулся к прапорщику Семёну Кмиту, молодому человеку, который, как и новый командир второго взвода, присоединился к нам в Брянском депо.

- Прапорщик, - приказал я ему, - проследите за тем, как расположатся солдаты взвода. Потом можете быть свободны.

- Есть, - ответил он, без видимого неудовольствия, хотя, знаю на собственно примере, подобного рода приказы вызывают глухую досаду. Все отправляются отдыхать, а ты за солдатами гляди, как нянька. Однако сейчас догляд за солдатами был особенно нужен. Больше половины взвода - бывшие рекруты, ещё не освоившиеся и "пороху не нюхавшие", так что относится к ним будут с некоторым нарочитым покровительством, а молодые люди этого не любят - опять же, по себе знаю - и возможны совершенно ненужные конфликты. К которым, как говорят учёные мужи, особенно располагают закрытые помещения и постоянное напряжение.

- Жильцов, - кивнул я денщику, ловко управлявшемуся с моим нехитрым багажом одной левой. Тот дёрнул рукой, попытавшись по привычке отдать честь, отчего ремень, прикреплённый для удобства к сундуку, съехал с плеча. Жильцов поправил его и зашагал вслед за мной.

Пока он обустраивал наше временное пристанище, я решил немного прогуляться по внутренностям дирижабля. Развернуться в нашей каюте вместе с довольно дюжим Жильцовым было негде, да и очень уж интересно. Первым делом я заглянул в кубрик своего взвода, там всё было спокойно - прапорщик Кмит стоял в дверях, сложив руки на груди. Я поспешил дальше, чтобы не смущать его, а то выходило, что я вроде бы проверял нового офицера. Я быстро обернулся к указателю и принялся его внимательно изучать.

Так, что тут у нас. Мостик - 100 футов по курсу. Первая орудийная, вторая орудийная и третья орудийная палубы. Ничего интересного. А это что такое? Кубрик воздушной пехоты. И всего 15 футов - против курса. То есть, буквально за этой переборкой.

Я прошёл в страшно неудобную овальную дверь с круглым окошком-иллюминатором. За ней я обнаружил странного офицера. В петровских времён форме, треуголке и солдатским тесаком, вместо шпаги.

- Приветствую вас, господин поручик, - усмехнулся он, отдав честь. - Честь имею представиться, подпоручик Булатников, командир ударной ландунгс-команды линейного дирижабля "Гангут".

- Честь имею, поручик Суворов, - представился я, - командир первого взвода третьей роты третьего батальона Полоцкого пехотного полка.

Я протянул руку Булатникову, тот крепко пожал её.

- Держу пари, вы никогда не слышали о нас? - также весело спросил он.

- Если честно, то да, - не стал отпираться я. - Не просветите меня, подпоручик?

- С удовольствием, - ответил Булатников, - только не здесь. Идёмте в мою каюту, поручик, а то на этом дирижабле поговорить уже и не с кем. Вахтенные офицеры делами заняты, отдыхающим, сами понимаете, не до кого дела нет. Да и не слишком любят авиаторы общаться с нами - пехотой, пускай и воздушной. Со своими же солдатами запанибрата болтать нельзя, а уж пить тем более. Вы вино, надеюсь, пьёте?

- Пью, - кивнул я и тут же добавил: - Умеренно.

- У меня остались несколько бутылок славного кьянти, из Священной Римской империи. От последнего похода остались. Идёмте, поручик.