Александр Харников - Встречный удар

В приемной майор нос к носу столкнулся с человеком, которого знала вся страна. Шапошников Борис Михайлович, Маршал Советского Союза, Начальник Генерального Штаба, и прочая, прочая, прочая… Внешний вид прославленного советского военачальника был далек от идеального, серая кожа и мешки под глазами показывали, что маршал болен, и болен тяжело. Машинально откозыряв Шапошникову, Санаев вдруг подумал, что, получается, маршал пришел уже после него и ждал, пока Верховный поговорит с майором госбезопасности, пусть и не простым. Да, все чудесатее и чудесатее…

Когда в кабинет вождя вошел маршал Шапошников, Хозяин, по кавказскому обычаю, пожал руку гостю и первым поздоровался:

– Добрый вечер, Борис Михайлович. Как ваше здоровье?

– Здравия желаю, товарищ Сталин, – ответил тот, – пока без особых изменений.

– Очень плохо, что без особых изменений, – вздохнул Сталин, – вы не передумали?

– Никак нет, товарищ Сталин, – упрямо сказал маршал, – в сложившихся условиях, когда мне было выказано такое недоверие, я считаю невозможным свое дальнейшее нахождение на посту Начальника Генерального штаба.

– Это ви зря так, Борис Михайлович, – вождь прищурил свои желтые тигриные глаза, – конечно, я понимаю, что вы возмущены, что вас нэ поставили в известность по операции «Полынь»… Но у нас било вполне обоснованное мнение, что число причастных к этой операции необходимо максимально ограничить. И тем более ми не забывали о состоянии вашего здоровья. Товарищ Василевский, как говорится, вник в эту историю с самого первого дня. Вот ми и решили дать ему возможность полностью проявить себя. Погодите, не возражайте. Сказать честно, товарищ Сталин тоже предпочел бы остаться неосведомленным, ибо многие знания – это многие печали. Но у товарища Сталина нет такого права. Вот и товарищ Берия, к примеру, считает, что настало время, когда и начальник Генерального Штаба должен быть посвящен в причины всего происходящего… Но прежде чем мы начнем… Лаврентий?

Берия сверкнув стеклами пенсне, взял со стола толстую папку в коленкоровой обложке и кивнул на стул стоящий у края стола.

– Присядьте, товарищ Шапошников, – сказал он с мягким кавказским акцентом. – Как гласит русская пословица, «в ногах правды нет». Такие документы положено читать, не вынося их из этого кабинета, и только сидя.

Маршал взял в руки папку, но тут Сталин остановил его:

– Погодите, Борис Михайлович… Я попрошу вас отнестись к этой информации предельно серьезно. Это не бэллетристика и не вражеская дезинформация – ЭТО ЕСТЬ!

Шапошников удивленно кивнул и открыл наконец папку, на лицевой стороне которой был наклеен квадратик белой плотной бумаги с надписью: «Боевой путь Частей Особого Назначения: Отдельной Тяжелой Механизированной Бригады, Отдельной Истребительно-Бомбардировочной Авиагруппы, Отдельного Корабельного Соединения».

Листы в папке были прошиты, пронумерованы и скреплены двумя сургучными печатями. На одной из них, к огромному удивлению Шапошникова, красовался двуглавый орел (правда, в несколько мутировавшем виде), а на другой был нормальный герб СССР. В углу каждого листа, как и положено, стоял бледно-фиолетовый штамп «ОВ» – особой важности.

После некоторых первых прочитанных строк глаза маршала округлились, но он, сделав над собой усилие, не выказал удивления, видно, помня предупреждения вождя. На листах отличной финской бумаги четким шрифтом лазерного принтера была изложена крайне фантастическая история. Но Шапошников все же был Начальником Генерального Штаба и имел достаточно полную информацию о происходящем на фронтах. Но ему были известны только конкретные результаты, но никак не средства, которыми они были достигнуты. Убывший в Крым генерал-лейтенант Василевский отчитывался обо всем лично Верховному. В Генштаб шли сухие сводки без разъяснения подробностей: Достигли… Разбомбили… Уничтожили… Разгромили… Пленили…

Сейчас маршал читал полную историю этих событий. Это не была обычная для РККА того времени история массового героизма и самопожертвования. Это была история повседневной, даже рутинной боевой работы, когда противника подавляли оперативным искусством, четкой организацией, техническим превосходством и огневой мощью. Героизм и личное самопожертвование бойцов и командиров, конечно, тоже были, но они присутствовали на заднем плане и ключевого значения не имели.