Иван Шаман - Эвакуатор

ЖЕЛАЙ!

Нет. Даже дети знают, чем оборачиваются глупые и непродуманные желания. Нет никого и ничего совершенно всемогущего. У цветика-семицветика, золотой рыбки и лампы Алладина есть только один закон. Желать нужно очень осторожно. Выбирать простые, осуществимые, личные…

ЖЕЛАЙ!!!

Сука! Не напирай!

ЖЕЛАЙ!!!!

Выбраться! Я блядь хочу выбраться из-под завала! Хочу оказаться с той стороны бетонной стены. ВЫЖИТЬ!

Стоило яростно подумать об этом, пожелать всем сердцем, и жгучая мысль отступила. Разум на секунду стал кристально ясен. А затем боль ударила с новой силой.

Нет, это не съехали плиты. Не прогнулась стойка кровати. И даже не открылось прекратившееся кровотечение. Боль ядовитым плющом разрасталась по всему телу. Вгрызалась в кости. Пережевывала в кашицу мышцы. Окутывала шипами мозг.

Я до скрипа сжал зубы.

Казалось, агония длится уже много часов. Я потерял счет времени. Мысли текли как отработанное машинное масло. Медленно, оставляя отвратительные черные потеки сожаления в мозгу. Даже холод едва мог пробиться через терзающую меня боль. А когда я уже окончательно смирился со смертью, все резко прекратилось.

Мне стало тепло и уютно. Жуткий ветер утих, словно отдалившись. Через закрытые веки я видел ровный свет. Меня едва заметно покачивало, словно младенца в колыбели. Я наконец просыпался от кошмара. Сколько же я спал, что умудрился отлежать и руки, и ноги? Они онемели и плохо слушались. И только в углу зрения опять застряла соринка. Но я не хотел на нее смотреть.

Пора просыпаться. Сегодня работаем в «Москоу-Сити». Надо ребятам новую страховку подогнать. И не забыть карабины.

С этой мыслью я открыл глаза и тут же закрыл их обратно. Сон, это просто дурной сон. Надо просыпаться.

— О, кажется, проснулся, — донесся до меня уже знакомый уставший голос Лизы. — Михаил Иванович, пациент приходит в себя.

— Отлично. Может, теперь получим несколько ответов, — сказал, подходя, начальник станции. — Продолжайте собирать вещи!

— Есть! — ответили ему полицейские.

— Доброе утро, — подсаживаясь ко мне, буркнул Михаил. — Вставай, спящая царевна. Или, как в прошлый раз, без оплеухи не обойдемся?

Выругавшись про себя, я открыл глаза и окончательно отбросил спасительную теорию о сне. Нет. Весь этот кошмар творится наяву. Надо мной — светодиодные лампы и округлый потолок станции. Пол продолжает потряхивать, хотя и не так сильно. Запахи гари и пыли бьют в ноздри.

— Спасибо, что вытащили, — прохрипел я.

— Вытащили? Ха. Я бы принял благодарность за последнее койко-место и обогрев, — жестко улыбнулся начальник станции. — А вот за то, что ты выбрался, благодарить не стоит. Не моих рук дело. Ты просто оказался снаружи и все. И мне очень хотелось бы знать, как именно ты это сделал, Копперфильд.

— Понятия не имею, — честно ответил я. — Просто очень хотел выбраться.

— Если очень захотеть, можно в космос улететь, — хмыкнул Михаил. — Ладно. Допустим. А что с твоими ранами? При осмотре Лиза нашла, по крайней мере, один шрам от смертельного ранения. Тебе пробило печень. А во время первого осмотра этого шрама не было. Как объяснишь?

— Может, она просто недоглядела? — прохрипел я, не собираясь рассказывать о глюках. Я пока и сам не понимал, что со мной происходит. Но в углу зрения все так же красовалось несколько символов. И последний оказался новым.

😊💀💀 🌀

Круг в круге. Хотя скорее овал. Что он мог значить?

— Может, и проглядела. Стресс дело такое, — задумчиво проговорил Михаил. — Ладно. Наручники я с тебя снимаю. Смысла в них уже не очень много. Тем более ты будешь на виду у всех, а койка, боюсь, скоро понадобится. Если есть жалобы — говори мне или Лизе. Пока пойдем, отведу тебя к остальным.

Не желая слушать возражений, он вывел меня из отгороженной ширмой комнаты в общий зал и посадил к гудящей пушке, нагнетающей теплый воздух. Я ошарашенно озирался. Станция осталась прежней, но при этом изменилась до неузнаваемости. Ее начали обживать пассажиры.

Начальник отошел к двум другим служивым. Они перетряхивали собранные в кучу вещи. Откладывали в сторону одежду и съестное.

Люди, хмурые и ежившиеся от холода, столпились у нескольких работающих на пределе тепловых пушек. Очевидно, какой бы план спасения ни был у государства на такой случай, пока он не вступил в силу. Или мы его на себе не почувствовали.

— Ты как? — неожиданно донесся до меня молодой мужской голос, и, оглянувшись, я увидел парня лет двадцати. Он протягивал кружку с чем-то ароматным, и отказаться у меня просто не нашлось сил. — Не против, если я рядом сяду? Елагин, Герман, помогаю полиции.