Михаил Шелест - Араб Пётр Великий. Книга первая

- Вы как раз у борта стояли. Свесившись. С Нептуном обедом делились. Тут вас и... волной, и блоком... Накрыло.

- Вещи мои...

- Вещи мои... Извините... Ваши вещи у меня, - не дал договорить капитан. - Карты, инструменты, всё в сохранности.

В голосе капитана послышалось чуть заметное сожаление.

- Хорошо, - облегчённо вздохнул я.

Я не понимал своего поведения. Я толком ничего не помнил, но реагировал автоматически, словно мозг думал сам по себе. Я не знал, что за карты, что за инструменты, но искренне горевал бы, если бы их потерял.

- Всё в полной сохранности, господин Диаш, - повторил капитан.

Диаш, Диаш... Что за фамилия. И ни хрена не британская, а португальская. Получается, я Питер Диаш? Нет, получается какая-то фигня.

- Я могу их забрать, господин Ван Дейк?

- Безусловно. Пройдёмте в мою каюту. Мы, кстати, скоро становимся под выгрузку. Вам надо бы быстрее сговориться с перекупщиками по вашему товару. Мы, честно говоря, весь мускат здесь уже скупили. Извините, сэр, но вас не было. Но у них ещё осталось много жемчуга и немного самородного золота. Думаю, вы окупитесь.

Пройдя на ют вслед за капитаном, я поднялся на самую верхнюю палубу и вошёл в тёмную душную каюту, воздух которой был пропитан кислыми производными винных и пивных продуктов, а также очень давно немытого мужского тела. Вещей у меня было аж три сундука и два джутовых мешка.

- Мои документы? - Спросил я.

Капитан приподнял крышку одного из ящиков. Я, не вынимая их, пролистнул, потом взял, лежащий сверху замок и вставив его в петли, провернул ключ. Потом повторил эту процедуру с другими оставшимися сундуками. Тем временем капитан крикнул матросов и приказал им снести мои сундуки палубой ниже в мою каюту, - каюту штурмана.

На этом корабле я, оказывается, был штурманом, назначенным английским королём Генрихом Восьмым. Это я успел прочитать в удостоверении моих полномочий. И звали меня Педро Антониу Диаш. Я был вторым сыном португальского мореплавателя Бартоломеу Диаша, вспомнил я, который первым обошел Африку с юга. Пропавшим без вести в тысяча пятисотом году у берегов Бразилии. Оказывается, я португалец, но всё же ингл. И корабль был английским. Вернее, под английским флагом.

- "А где же мой португальский язык"? - Подумал я, не чувствуя себя его обладателем.

- "Сам себе не принадлежу", - подумал я, морщась, и почесав шишку на затылке, заглянул в мешки.

В мешках лежали: мушкеты запальные - два штуки, мешки с порохом и пулями, пара ножей, кольчужные перчатки, кираса и шлем. Мешки тоже были перенесены матросами в каюту ниже палубой.

- Выпьете, дон Педро?

- А что у вас есть? Что-то ещё разве осталось? Из приличного?

- Здесь есть местный спиритус. Весьма себе... Они его как лекарство употребляют. Только вода здесь... солоноватая. Но, в общем, получается прилично. На мой вкус.

Капитан вынул из сундука глиняную, примерно двухлитровую, бутыль и плеснул из неё мутной жидкости в стоящий на столе серебряный кубок. Понюхав содержимое, я прикинул, что там не больше двадцати единиц алкоголя, но пахло оно, откровенно говоря, мерзко. Меня передёрнуло. Я, сделав вид, что отхлёбываю, отставил кубок.

- Устал сильно, капитан. Пойду чуть поправлю спину.

- А торговля?

- Куда она денется? Устал. Спасибо. Если засну, толкните!

Я вышел на палубу и подошёл к борту.

- Сейчас они переместят корабль. Вы пока отгребите и займитесь своими делами.

- У нас на рынке своё место есть. Можно там твой товар продать.

- Да, я думаю, он и с борта уйдёт. Зачем его таскать туда-сюда?

- У тебя много ткани?

- Тебе хватит. А что?

- Если тонкая, я бы всю купил. А то, порту плохую ткань привезли. Араби тонкую возили.

- А чем заплатишь? - Спросил я тихо.

- Перл, мускат, жёлтый камень "голд".

- Я тебе всё продам, но только по нормальной цене. Ткань дорогая. Мою рубаху и штаны видишь? Такая же, только красивая. С цветами. Я пойду делами займусь, а ты отгреби пока.

Я пошёл в свою каюту и прилёг на короткий лежак. Каюта была шириной метра два, в одно окно. Кроме кровати в ней стоял стол с табуретом и рундук для сундуков, которые уже были в нём установлены и даже принайтовлены. Чтобы прилечь мне пришлось убрать с кровати три длинные доски, стоявшие наискось, упершись в переборки.

Я вспомнил, что на короткой лежанке не спал, так как слишком был длин, а спал на положенных поперёк каюты досках, один край которых лежал на шконке, а другой опирался на два табурета. Но, сейчас, свернувшись "калачиком" на короткой постели, я вдруг провалился в тревожный сон.