Валерий Шмаев: Лето надежд [litres]

Отвлекающая атака у группы «Егеря» удалась – документы и ценности в месте отлета даже не искали, а через двенадцать дней разведчики Зераха вывели группу Кима и «Хаски» на точку, откуда всех забрали самолеты. К тому времени надежда на то, что группа «Егеря» объявится, еще была. Со временем эта надежда развеялась, как утренний туман под жарким летним солнцем.

За документы, что мы доставили, всем наград отсыпали, не жалея. Так у меня появился первый орден Боевого Красного Знамени. За задел «Егеря». Вломился он в эту жизнь как лом через сугроб и нас за собой притащил. Нам было уже намного проще. Обычных бытовых сложностей хватало, но задел «Егеря» в том и состоял, что поставил он себя наособицу, а не в общий со всеми строй, и каждому из нас порекомендовал вести себя так, как хотелось в самых смелых наших мечтах, – без тормозов и оглядки на прошлую жизнь. И не прогадал.

Ушли в этот мир те, кто себя в той жизни не нашел, но собирался раскрыться здесь по полной программе. Раскрылись, конечно же, и сделали все, что запланировали вместе с «Егерем» еще на болоте, и даже с горкой, но… уже без капитана Егорова.

По совокупности «Командиру» с «Рубиком», «Кубиком», «Чуком» и «Геком» за все, что они за лето сорок третьего наворотили, присвоили звание Героев Советского Союза. Посмертно.

Прилетели мы за линию фронта на захваченном у немцев самолете и сразу воткнулись в теплую встречу из оцепления бойцов спецполка НКВД и сотрудников СМЕРШ, попробовавших нас сразу же разоружить. Наивные «советские дети». Разоружить «Багги» с «Лето» да «Фею» с Таей, особенно когда они разоружаться не хотят, это затея не только безнадежная, но и крайне опасная.

«Багги» со своим приятелем уложили вырвавшихся вперед шестерых оборзевших особистов, не напрягаясь – как на тренировке. Затем вперед вышли две маленькие девочки с револьверами с глушителями и посшибали со всех близ стоящих головные уборы, стреляя с двух рук. После этого обе девочки сделали ровно три шага вперед и протянули смершевцам свои детские ручки с зажатыми в них по такому случаю гранатами, объяснив, что, пока на аэродроме не появится Смирнов, к самолету посторонние подойдут только через их трупы.

Проверять серьезность намерений девчонок никто не захотел, а Смирнов подошел уже через десяток минут. Я как бы и не сомневался, что это очередная смирновская проверка, но вида особенного не подал, а вот все бойцы «Егеря» моментально ощерились стволами. Даже старики, оказавшиеся умельцами с действительно платиновыми руками, повытягивали из карманов пистолеты.

Это могло бы показаться безумием. Против нас стояло никак не меньше трех взводов серьезных бойцов, вооруженных автоматами и винтовками «СВТ», да и парочка пулеметов наверняка в кустах была заныкана, но, как я потом узнал, отношение к бойцам из отряда «Второго» было весьма специфическим. Как сказали бы в нашем мире – эксклюзивным. Этих юношей и девушек реально уважали. Ну, и нас с ними до кучи.

Дальше все завертелось со скоростью лопастей вентилятора. Личный представитель Сталина дураком не был и, коротко переговорив со мной и только прочтя две страницы документов, что приехали с нами – немецкий язык он знал как бы не лучше русского, – моментально взбледнул с лица. Неверяще оглядев меня с ног до головы, Смирнов унесся в штаб полка звонить в Москву.

В тот же миг я стал заместителем Смирнова и командиром всей нашей сводной группы. На охрану немецкого транспортника встали летчик, штурман, «Стрелок» и «Фея» с Таей. Причем «Фея» сразу взялась за снайперскую винтовку и буквально растворилась в высокой траве аэродрома, а Тае откуда-то притащили ее немецкий ручной пулемет, и она демонстративно разлеглась у лестницы в самолет, наведя ствол на группу «особистов», стоявшую на некотором расстоянии, от чего те рассосались в разные стороны быстрее ветра.

В самолете у авиационных пулеметов угнездились отошедшие от нашего безумного полета мастера, хотя внешне не было заметно, что у пулеметов хоть кто-то есть. А у меня работы втрое прибавилось: организовать кормежку и кормить личный состав и пленных немцев, встречать врачей и медсестер и размещать в спешно поставленных палатках раненых, менять охрану и быть основным связующим звеном между всеми своими бойцами и опущенным на глазах у всего аэродрома подполковником СМЕРШ Гогридзе.

Тем самым мутным типом, что попытался нас разоружить, а в результате полежавшим под ногами у озорника «Лето». Причем под ногами в буквальном смысле этого слова. Сидящий на ступеньке лестницы в самолет «Лето» сложил на местного наполеончика свои подставки и периодически прикладом автомата вваливал по почкам потеющему от возмущения подполковнику, пока Смирнов не подошел.