Гарри Тертлдав - Конец начала

Он доел рис до последней крошки. Как и всегда. Все так делали. Джим вспомнил, как иногда оставлял еду в тарелке в кают-компании "Энтерпрайза". Больше нет. Ни крошки. Он поднялся на ноги. Он был ростом под 190 см и когда-то имел крепкое ладное телосложение. Теперь же он больше походил на узел водопроводных труб, замотанных в ветошь. Он уже потерял более двадцати килограммов и продолжал худеть с каждым днём. Неизвестно, как, но продолжал.

Петерсон прошёл мимо Уолтера Лондона и сердито взглянул в его сторону. Большинство военнопленных были тощими. Лондон похудел, но тощим он не был. Он мог достать курево, мыло или аспирин и всегда небесплатно. Платить в основном приходилось едой.

Рядом с шоссе с гор стекал ручей. Пленные мыли в нём миски и ложки, стараясь по максимуму их очистить. Нельзя сказать, что здесь была распространена дизентерия, однако несколько солдат ею уже заболели. Ещё больше бойцов умирали каждый день от тяжелого труда, истощения и голода. Приходилось стараться содержать в чистоте себя и своё барахло. Но этих усилий зачастую было недостаточно.

Бараков не было. Постелей не было. Даже одеял не было. На Гавайях необходимость во всём этом отсутствовала, в отличие от других мест. Петерсон нашёл заросший травой пятачок и прилег. Неподалеку уже лежали другие. Если ночью они начинали мерзнуть, то прижимались друг к другу и таким образом сохраняли тепло.

Очнулся Петерсон под утро от удара японского сапога под тощие рёбра. Япошка не ударил его в полную силу, лишь слегка пихнул, чтобы тот поднялся. Если бы Петерсон продолжал лежать, то получил бы полноценный пинок. Довольный японец пошёл будить следующего американца.

Петерсон встал в строй на утреннее построение. Пока всех не пересчитают, завтрака никто не получит. Пленные выстраивались в ряды по десять человек, так охране было легче их пересчитать. Либо заметно упростить подсчёт. Судя по всему, некоторые япошки имели проблемы со счётом больше десяти. Может, Петерсон плохо о них думал, но ему казалось, что причина именно в этом. Большая часть охранников лагеря, судя по всему, в Японии была крестьянами. Они были грубыми и жестокими, постоянно демонстрировали свою власть над американцами.

Примерно каждое третье утро с пересчётом возникали проблемы. Это утро оказалось одним из таких. Когда охранники не смотрели в их сторону, американцы тихо переговаривались.

- Такое снилось, чуть не кончил, а сон проебался, - произнес кто-то позади Петерсона.

Сам он уже и не помнил, когда ему снились эротические сны. Когда постепенно умираешь с голода, сны о девках уносит прочь.

Руководивший лагерем японский сержант был не таким уж и плохим парнем. По крайней мере, могло быть и хуже. Очевидно, указания как кормить пленных и как нагружать их работой, он получал сверху. Как и любой другой япошка из увиденных Петерсоном, эти указания он исполнял добросовестно. Учитывая, что ему приходилось делать, он не проявлял жестокость ради самой жестокости. Он не избивал людей и не отрубал им головы, просто потому что захотелось, и своим подчиненным не позволял этого делать.

Сейчас же он был готов вот-вот взорваться.

- Смертники! - выкрикнул он одну из немногих известных ему английских фраз.

По спине Петерсона пробежал холодок. Так случалось всегда, когда он слышал эту команду. Как обычно, первым делом он начал вертеть головой в поисках Уолтера Лондона. С первого раза он его не нашёл. Убедив себя, что это ещё ничего не значит, он присоединился к товарищам по несчастью. Вместе с ними он тщательно пересчитал свой отряд: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять... Десятого нет. Где бы Лондон ни находился, здесь его не было.

- Ох, блядь, - тихо сказал кто-то за спиной.

- Как он умудрился слинять? - так же тихо и мрачно произнес Петерсон.

Они наблюдали за Лондоном всю ночь, сменяя друг друга и лишая самих себя драгоценного сна. Тому, за кем следили, этого делать, разумеется, было не нужно. Он спал как младенец. До этой ночи он спал, как младенец.

- Последней была моя смена, - сказал парень из Орегона по имени Терри.

В его широких глазах отчётливо читался страх.

- Наверное, снова вырубился, - продолжал парень. - А потом япошка утром ткнул меня в бок. Я и не думал, пока...

- Вот именно, пока, - перебил его другой. - Ты нас всех под петлю подвёл. Будь ты проклят.

- Поздно уже дергаться. Этот мудак сбежал, - более устало, чем ему самому казалось, произнес Петерсон.

По законам войны, уснувший на посту часовой, вставал перед комендантским взводом. Впрочем, своих сослуживцем он при этом не брал.